Марина Старых - Мемуары на руинах [Жизнь актрисы в письмах и дневниках]

Задание: пойти в зоопарк, найти зверя, попытаться побыть им.

22.09.69

ОСТОРОЖНО. ЗВЕРИ! Выбрала льва. Потому что великолепное животное – царь. И ещё потому что – грива. Как у меня. Но не суть. В зоопарке не повезло: лев спал, час, второй.. решила «додумать» Ужасно не хотелось изображать льва внешне: вставать на четвереньки рычать, выставляя задницу. О чём может «думать» лев, кроме еды? Достоверно, что животные переживают нечто вроде ностальгии, посаженные в клетку. Мой лев вдруг встал и начал ходить взад-вперёд по тесной клетке. Куда смотрели его глаза? Вышла на площадку. Стараясь ступать как можно мягче, хожу взад-вперёд, пытаюсь увидеть пустыню, далёкий горизонт, но вижу только стены, лица, лица, стены, белые пятна вместо лиц. Руки девать некуда (не вставать же на четвереньки!) – сложила на груди, – Литературно! Фальшиво! Мимо задания! !!!!!!!!

Поняла, что такое – сентиментально: когда чувства, выраженные внешне, не оправданы изнутри, не профильтрованы. А если – это просто бурный всплеск? Как его профильтровывать? То же о естественности. Как часто неестественным называют человека, просто не похожего на других.

«Разница между этюдом и упражнением с препятствием: этюд – это когда упражнение целенаправленно. Я непрерывно иду к цели. Моё движение к цели составляет борьбу с объектом. Этюд – отрезок жизни, в котором есть обстоятельства. Отсутствие обстоятельств и отсутствие движения к цели превращают этюд в упражнение.»

11.10.69

Этюд. Молча вдвоём (краткий конспект), «Воспитание глаза, органов восприятия.» Почему молча не один, а оба? В жизни поведение человека зависит от окружающей среды и поведения партнёра. Разучивать надо – «что за чем», а не «как делать». Точно работать с воображаемым предметом не вообще, а конкретно. Внутренний текст должен быть интенсивным (никто так и не объяснил, что такое, этот внутренний текст. То есть, он как бы должен появляться сам по себе. А если не появляется – ты бездарь. Он не появлялся, приходилось сочинять, вместо взаимодействия с партнёром – сосредоточенная на себе отрешённость, ступор, бездействие.) Оправданность! Главное – объяснить себе, мотивировать, и, тогда – поверить. Разница между воображением и фантазией: воображение пользуется знанием, фантазия – выдумывает.

15.10.69

Сцендвижение. С каждым уроком всё больше нравится. Боже мой! – проклятое освобождение по физкультуре, добытое такими нечеловеческими муками, как оно сейчас мешает!

НЕ МОГУ БОЛЬШЕ! Дёрнуло меня переписывать дневник – ничего не успела. Ну, ладно! Пусть мне будет хуже!

Дневник любопытный, стихи… противоречивые. Можно согласиться с Вами, где вы отмечаете некоторую самовлюблённость и эгоизм, но главное в дневнике – анализ учебного процесса и творческой жизни, своей и товарищей. Пропуск цитаты в тексте и особенно конец дневника – непростительны и беспардонны. Этого себе позволять нельзя. 4 – З. К.

21.10.69

Сценречь пропустила глупейшим образом – стояла в очереди к паспортистке в ЖЭКе. Необходимы справки, связанные с перепропиской – а тут новосёлов целая комната, за полчаса обслуживают одного-двух. Когда подошло время уходить – до окошка оставалось так мало, а в следующий раз попасть можно только через неделю! На урок не пошла – поздно.

В очереди, как всегда, велись чрезвычайно интересные разговоры: одна молодая и полная женщина убеждала всех, что, если не дашь «на маленькую», – будешь сидеть без газа, света и воды хоть целый год! Она, дескать, учёная – приспособилась – дала, и, пожалуйста! – во всём доме воды нет, а у неё идёт, да ещё – горячая! Бывает же!

А с речью плохо вышло. Много важного пропущено – не наверстаешь, учебник не прочтёшь на переменке – не в школе.

Думаю: не слишком ли рано поступила в студию? Актёр – общественный деятель. Что я могу сказать людям? Что я могу, если не хватает элементарных знаний, не говоря о знании жизни. Что я видела, что пережила? Из одного стеклянного колпака – в другой! Никаких трудностей, трагедии по пустякам, в голове – бредовые идеалы. В этом новом коллективе чувствую себя занозой, куда-то пропали организаторские способности, проявившиеся в ТЮТе. Хожу по комнатам, ищу тёплые глаза и не нахожу. Чем- то успела оттолкнуть от себя людей. Всегда так: с первого взгляда нравлюсь (особенно взрослым), потом разочаровываются, находят кучу недостатков и уходят прочь. Остаются редкие и, продолжая изучать, привязываются, узнав почти до конца, разглядев что-то под оболочкой. Целых три оболочки! Я не горжусь этим, как может показаться, но и не хочу полностью сбросить оболочки! Во-первых, потому что сама ещё не научилась различать: где оболочка, а где – ядрышко, что моё хорошее, что моё плохое, а что не моё – напускное. Просто не знаю. В кровь, что ли вошло, это напускное? А во-вторых, нельзя обнажать это ядрышко для всех – всех, первых попавшихся. Могут плюнуть. Пусть докапываются те, кому это нужно, а не те, кому просто любопытно. И потом: отдавать всё «своё» надо на сцене. В остальное время – держать, копить, чтобы было ЧТО отдать на сцене. Ведь известно, что, как только раскрыл «ядрышко» – оно уже не твоё, а общее. Ой, туманно вышло, но мне это всё так понятно!

18.12.69

День какой-то странный. Так много надежд было на него возложено. Экзамены на носу – а многое не сделано. Помещения не было: всё занято. Магнитофон единственный – сломан. Гитары унесли и не вернули таинственные незнакомцы. Настроение паршивое. Руки опускаются. Мастерство с Ольгой Михайловной. Что показывать? Конечно же, ни к тренингу, ни к заданиям с полной серьёзностью отнестись не могли. И так времени нет, а тут – тратить его на ерунду. Страшная взвинченность, люди на глазах сходят с ума – каждый по-своему. Коллективно придумывали рассказ – изощрялись в глупости. А потом пришлось играть это. Выскакивали, по мере способностей, кривлялись, убегали за кулисы и корчились в судорогах совсем не весёлого смеха. Может быть, преувеличиваю, но так я видела всё сегодня. И сама была такой. Все силы направлены на одно: сессия, кто-то должен «вылететь». Кто? Скорее бы всё решилось! Не знаю, может быть, эти вечные напоминания о том, что в студии много лишних людей и верны, как стимул: право быть студийцем надо завоёвывать. На меня они действуют в обратном направлении: руки опускаются. Работа не приносит никакого облегчения, скорее, наоборот. О каком радостном творчестве может идти речь? О какой дружбе, когда каждый занят только одним: сделаю, вдруг похвалят, вдруг не выгонят! Каждый за себя! Борьба за место под солнцем. Гадко! Я никак не могу привыкнуть к этой системе обучения, столь отличной от школьной, когда за полгода – ни одной удачи, каждое занятие – шишки на голову. Самое сильное чувство: отчаянье. По всем проф. предметам – одни неудачи. Чувствуешь себя не только бездарностью- тварью низкой, инфузорией туфелькой. Не понимаю, в чём дело. В пионерлагере, в школе, где собраны случайные люди, а не 25 из 600 как здесь, – легко! Моментально пишутся песни, весело идут концерты. Самодеятельность, которая здесь – чуть ли не ругательство!. Никто не заставляет, делать что-то радостно. Почему эти 25 ничего не могут сделать? Идея «зачина» с муками рождается у одних и тех же людей. Репетиции: ад! Бегает несчастный Кошелев, пытается хоть как-то организовать орущую толпу. Каждый тянет в свою сторону, боится вылететь? Дура Гурман взывает: «Ребята, давайте что-то делать!» – это единственный её вклад в коллективное творчество. Но когда лидеру удаётся организовать толпу, срежиссировать, все остаются недовольными отведённым им ролям, выполняют порученное без охоты. Кончается всё истериками.