Марина Старых - Мемуары на руинах [Жизнь актрисы в письмах и дневниках]

11.08.70

На работе я «своя» Взрослые женщины рассказывают мне о своих бедах и заботах. Много их – и ни одной счастливой. Хотя, может быть, о счастье не рассказывают. Одна, стоя у окна, плачет. Я увидела, испугалась, что делать? К ней подойти – неудобно. Пошла, сказала другой женщине. И та всё мне объяснила: вместо обещанных двух ставок плачущая получила только одну, а жить вдвоём с десятилетней дочерью на 60 рублей – не так просто.

А коллектив, кажется, дружный, если не считать одной женщины, которая всё время пишет анонимки главврачу. Но всё равно, все знают, кто их автор. Слава Богу, сейчас она в отпуске. Работы летом мало – время отпусков. Собираются все к девяти утра и разговаривают. О холере, о семье, о детях, иногда просто о погоде. Потом смотришь – обед. Обедают в складчину. А про холеру здесь узнали раньше всех в городе – профиль работы такой.

Сегодня разговорились с Галиной Васильевной. Ей лет 30, интересная, пышущая здоровьем. Почему-то речь зашла об идеалах. Я сказала, что раньше моим идеалом был Устименко – такой бескомпромиссный. А потом стала понимать, что прямолинейность – не лучшая черта в человеке. И вдруг, грустно, без тени рисовки, моя собеседница говорит: «Идеалов в жизни нет. Может быть, ещё встречаются среди студентов. Но потом они приходят на работу, попадают в это болото, где все жабы сытые и довольные – и вязнут. Медленно их затягивает. Или ломает. Вот и меня так… засосало. Сначала тоже мечтала… А сейчас кроме работы и дома не вижу ничего. Да и дом-то… Утром встану – скорей бы на работу, а вечером с работы уходить не хочется. Живём в двух комнатах со свекровью. Наша проходная. Свекровь – бывшая генеральская дочка. Привыкла при служанках – то, думала – я прислуживать буду. Не на такую напала. Семьдесят лет ей, а до сих пор красится, руки массирует, до сих пор они у неё красивые. А то ещё романсы петь начинает. Дома палец о палец не ударит. Я бы всё сделала, но не могу, когда понукают да приказывают. И уйти некуда. Так вот и живём.» – улыбнулась.

12.08.70

Читаю Станиславского. Года три назад начинала – скучновато было. А сейчас – аж радостно! Товарищ по несчастью – Названов. Всё-таки, не так одиноко в неудачах. В основном, всё уже знакомо. Теорию то за год я, оказывается, усвоила. Но некоторые вещи понимаю вдруг заново. Я всё мучилась, что не беру физических ощущений. Оказывается, ждала галлюцинаций. Оказывается, не надо представлять себе холод, чтобы «само» родилось движение, реакция на холод. Надо просто чаще наблюдать за собой, запоминать ощущения и реакцию тела, мускулов. Впрочем, как же тогда в тех случаях, когда ощущения должны придти без помощи мускулов? Господи, дурёха! У нас же зимой целый урок был этому посвящён!

30.08.70

Ничего. Серо. Пусто. Вдруг что-нибудь приснится? Мне бы что-нибудь многосерийное, широкоформатное и цветное. И чтобы с музыкой. И без журнала «Новости дня».

Что я поняла за первый курс.

Вспоминаю, и становится стыдно за всё, что показывала в этом году. Сейчас, летом, полна решимости снова и снова вылезать на площадку с глупостями, чтобы ругали, чтобы разносили на части, чтобы учили. Итог всего года: «Вы копытное, вас учат, а вы брыкаетесь, не берёте школу!» Господи, с какой бы радостью перестала брыкаться, если бы понимала, что имеется в виду!

Дневник интересный. (Хотя «Жизни в искусстве» – мало.) Хочу поддержать Вас в том, что Вы в этом дневнике больше занимаетесь людьми вокруг, нежели собой. 4 – Р.S. «Что я поняла за 1 курс» – коротенькая и малосодержательная. З. Корог.

Со второго курса мы, неожиданно для себя из студийцев ТЮЗа превратились в студентов ЛГИТМиКа, что не изменило принципов обучения, но сильно повысило статус: вместо корочек о среднем специальном образовании – диплом о высшем.

«Эгоистическая холодность: ВУЗ, а почему бы и нет? Это же надо заслужить! Это не само собой разумеется! Незаслуженно свалилось. НИКОГДА БОЛЬШАЯ ПОЛОВИНА ИЗ ВАС НЕ ПОСТУПИЛА БЫ В ВУЗ! Если вы добьётесь чего-то в искусстве, то и это вам будет обычным, ДОЛЖНЫМ. Вы разовьёте преувеличенное отношение к себе и будете требовать незаслуженных благ. Теперь не может быть отговорок: «Это всего лишь наши милые забавы». Государство требует отчётного отношения. Вы представляете марку школы и театра. Я не понимаю ваших скоропостижных болезней. Талант – это ещё и здоровье. Хуже, если не болезнь, а недисциплинированность. Недисциплинированным делать здесь нечего.» – З. Я Корогодский

Творческие сюрпризы (обязательные) – путь к самовоспитанию. Надо сотворить маленький факт искусства. Не нужен тв. сюрприз, если он никуда не продвинул. Забавы, шутки, трогательные поздравления – не худо, но т не нужно. Трогательное и милое содержательным не бывает, Не пускает корней в душу, остаётся на поверхности. Актёр делает зрителя собой, через себя. Что становится содержанием в искусстве?

ОПЫТ ЛИЧНОГО ЧУВСТВА – ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ. (Передайте Старых: если она не перестанет влюбляться, – мы её ничему не научим!) В произведении звучит либо любовь, либо ненависть, защищающая любовь. Всегда в основе – любовь! Чтобы ненавидеть – надо любить. Любовь – дар, не всем данный. Но чем она проверяется? Чувством гражданина, а не биологического экземпляра, человека, ответственного за общество и за самого себя. Милосердием проверяется, состраданием, доброжелательностью, стремлением другому помочь, другому дать, энергией, потраченной на другого. (Доброжелатель: Старых, как гиена бросается на чужие несчастья .) Любовь активная, преобразующая, больная состраданием. Любовь: боль и ненависть, горькое чувство, требующее силы и воли. (О ком Вы, Зиновий Яковлевич? Обо мне, восемнадцатилетней?) Н адо относиться к жизни так, как будто теряешь близкого, или уходишь сам. ЛЮБИТЬ БЕЗ УМИЛЕНИЯ И СЕНТИМЕНТАЛЬНОЙ СЛАБОСТИ.

Ученик – человек, причастный к твоему делу и жизни. Причастность – критерий подлинности. С институтом вы связаны только юридически. Надо найти верную позицию между двумя полюсами: институтом и театром. К институту – вежливое, тактичное, не больше. Процесс обучения: процесс создания иммунитета, ко многим заразам, которые ждут.

- курсовая песня.

30.09.70

Я, наверное, становлюсь мещанкой. Если в прошлом году могла пять часов подряд спорить о проблемах бытия и сознания, упивалась, читая краткий философский словарь, то сейчас… Сижу на лекции по диалектическому материализму. Зачем стоматологу философия? Ну вот, он лечил, лечил зубы, а потом задумался: почему так часто портятся зубы, нет ли здесь социальных закономерностей, стал философом. А кто же зубы будет лечить? Главный вывод первого курса: действовать, а не раздумывать. Поэтому так скучно слушать курс философии. Эти вопросы, типа: «Что первично?», «Что такое время?», «Что такое смерть?» – только ломают головы, не разрешаются, приводят к ненужным умствованиям. Так ведь опять крайность! Да, я не могла бы сейчас как Галка спорить до хрипоты о том, материально ли сознание, потому что это бесполезная трата времени. Но… «Действовать, а не раздумывать!» – ведь так родился фашизм! От мещанства родился фашизм! Что бы ты делал сегодня, если бы завтра должен был умереть? Попытался бы сделать сегодня как можно больше хорошего для людей. А я? А, может быть, пошла бы, ограбила магазин и взяла бы от жизни всё, что она не успела дать и, скорее всего, никогда не даст, потому что я сама не возьму, сдерживаемая нормами морали и, главное, – собственной совестью. Но что значит совесть для смертника, у которого нет «завтра» и нет «как жить с таким грузом на совести»? Даже героизм можно рассмотреть с этой точки зрения: перед смертью сделать подлость? Кого-то выдать? Предать? Для чего, если жизнь я этим не спасу? Все понятия, все идеалы имеют власть над человеком только тогда, когда он любит жизнь, хочет жить. Ради долгой жизни стоит ломать себя и обрекать на трудности и жертвы. Вот опять пишу ерунду и никак не остановиться.