Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Некогда тут выходил журнал «Север и восток» {266} 266 «Север и Восток» — чешский литературно-художественный журнал, издававшийся в 1925—1930 гг. в городе Турнове на северо-востоке Чехии. , в котором я тоже публиковал свои первые стихи. Здесь находилась одна из тех сельских типографий, которые имели превосходную репутацию и в которых печатали свои книги и пражские издательские фирмы. В тот раз я посетил также ювелирную школу, Седмигорки, а оттуда направился в Железный Брод со знакомыми специалистами стекольного производства, инженером Метелаком и профессором Брихтой {267} 267 Метелак Алоис (1897—1980) — чешский архитектор и художник-прикладник; директор школы художественного стеклоделия в г. Железны Брод, заслуженный деятель искусств Чехословакии. Брихта Ярослав (1895—1971) — чешский скульптор и художник-прикладник, заслуженный деятель искусств Чехословакии. : там, кажется, как раз открылась выставка железнобродского стекла. Воспоминания о Турнове вернули меня в дни моей молодости, когда я разбрасывался, не представляя еще, каким путем пойдет моя жизнь, когда меня, помимо литературы, интересовало все — от живописи, скульптуры, театра вплоть до архитектуры, современной фотографии, типографского дела и графики, а кроме того, прикладное искусство, где уже недостаточно было одних рассуждений и статей, а хотелось проверить свои идеи непосредственно на практике — в текстиле, металле, дереве, керамике и бог знает где еще. В то время возникало что-то прекрасное, в чем я тоже принимал участие и что принесло свои плоды. Сегодня вопросы вкуса, целесообразности и красоты изделий, использования материалов более высокого качества, с учетом эстетического вкуса при выпуске товаров широкого потребления стоят уже на повестке дня любого нашего предприятия, и большой успех наших зарубежных выставок свидетельствует о том, что в этом направлении мы заняли одно из ведущих мест в мире.

Турнов, куда я спустя годы приехал вновь, отмечал необычайную годовщину: семьсот лет со дня своего основания. Он изменился, как изменилось все вокруг нас, как изменился Писек, мой родной город, как изменились все областные и районные города в чешских землях, и в Словакии.

Куда девались нищета, нужда, убогая жизнь, прозябание трудящихся и спесивость богачей, высокомерие чинуш, барская пренебрежительность и политика «барачников» и лавочников, роскошь и богатство избранных и тяжелая участь неимущих семей, истощенные от недоедания дети и измученные, безработные рабочие, которым обещали или угрожали — в зависимости от того, как они себя вели. От этих времен ни в Турнове, ни в других местах не осталось и следа.

Турновские друзья приветствовали меня с открытым сердцем, и среди учащихся тамошней гимназии мне тоже было хорошо. На всех встречах меня засыпали вопросами, и я рассказывал им о литературе и о том, над какими книгами работают наши писатели.

Интерес к литературе у нас огромный. Вероятно, только в Советском Союзе он больше. Люди радуются хорошим книгам, и писателям крайне необходимо знать об этом. Можно ли сидеть дома на печи и не интересоваться тем, что людям хочется читать, как они живут и мыслят. Литература должна влиять на жизнь и вмешиваться в нее. Но откуда она должна брать идейную направленность? Из своих собственных источников? И какие это должны быть источники? Только наша жизнь, из которой искусство всегда вырастало, в которой находило вдохновение и которой в свою очередь возвращало то, что оставалось ей должно. Настоящее искусство всегда отображало жизнь общества, оттуда черпало характеры и героев, воплощало идеи своего времени. Эту материальную действительность в ее движении искусство переносило в сферу человеческих понятий через художественные произведения. Стало быть, никому из писателей связь с жизнью и с людьми не только не мешает, но в высшей степени необходима для их работы. Даже если это не выявляется мгновенно. Общение с читателями заставляет писателя больше всех других задуматься над книгой и ее смыслом. И дает возможность контролировать себя — тесно ли он связан с жизнью, необходимость чего писатель полностью признает; не следует ли проверить — а не увеличивается ли расстояние между его кабинетом и тем, что происходит за его окнами. У литературы должны быть традиции, которым она преданна, а у писателя — та или иная почва, в которую он врос корнями и чувствует себя там как дома. И чем полнее и ощутимее это чувство его родного дома, не исчерпывающееся лишь местом его рождения, тем лучше для него и для его творчества.

И наконец, находиться в контакте с людьми необходимо и для того, чтобы писатель не переставал говорить простым и ясным языком народа, чтобы избавлялся от литературщины, которой у него порой набита голова, от той ученой фразеологии и словесной шелухи, которую чем дальше, тем больше усваивают люди, занимающие различные общественные должности, мало-помалу уже отвыкающие говорить по-человечески, просто и ясно. Их речи наполнены выражениями и кошмарными словами, вошедшими в обиход, в которых иные наши языковеды видят обогащение живого языка и его словарного запаса. А это величайшая ошибка.

В Турнове меня смутили вопросом, как я отношусь к их городу. Такого вопроса я не ожидал и больше всего раздумывал над ним в те короткие секунды, которые даются на то, чтобы решить, что отвечать. К счастью, передо мной положили карту Чешского рая, я посмотрел на нее и почувствовал себя как дома. Перед моим взором словно бы прошла целая вереница людей, товарищей, друзей, с которыми я встречался и жизнь которых была связана с Турновом и его окрестностями. Многие тут родились, навеки прикипели сердцем к этому краю, всей душой полюбили его, сроднились с ним, а иные отправлялись отсюда в большой мир, взяв с собой и частицу своей родины, этой живописной сокровищницы нашей страны.

В Мнихово Градиште, неподалеку от Турнова, родился Ян Шверма и прожил там свои детские и студенческие годы. Отсюда он вынес любовь к народу и его истории, здесь научился уважать и любить простых людей. Смыслом его жизни стала борьба за их счастье. В Мале Скале возле Турнова родился будущий академик и литературовед Ладислав Штолл, который в любых сложных ситуациях всегда знал, на чьей он стороне. С ним мы тоже прожили вместе немало бурных лет, полных восторга от всего нового, что шло из Страны Советов и что мы поставили целью осуществить и у нас. Семили — место, связанное с Иваном Ольбрахтом и его отцом Анталом Сташеком, двумя писателями, творчество которых прочно вошло в нашу литературу. Они каждый по-своему отдали нашим современникам все лучшее, что было создано их духом и их творческими усилиями. А потом тут существует Ровенско! Стоит произнести это название, и я вижу перед собой красивое юношеское лицо Вратислава Шантроха, родившегося здесь. Лицо ученика немецкобродской гимназии, выгнанного из всех средних школ предмюнхенской республики за то, что он со своими товарищами в знак протеста против враждебной политики по отношению к Советскому Союзу исписал стены тамошней церкви антицерковными лозунгами. Он стал в нашей редакции газеты «Руде право» самым молодым и полезным членом коллектива. Любознательный, серьезный, самоотверженный, талантливый красный журналист, расстрелянный в Кобылисы во время репрессий в связи с убийством Гейдриха. Во главе этих моих боевых товарищей вижу выразительную фигуру Зденека Неедлы, уроженца Литомишля, но больше чем кто-либо полюбившего Турнов и его окрестности.