Йозеф Рыбак - «Иду на красный свет!»

Эта молодая культурная традиция турновского края, обосновавшаяся здесь на вечные времена, тесно связана не только со своими знаменитыми предшественниками, но и с жителями этих мест, с их творческой деятельностью, существующей и сегодня, в которую каждый из тех, кого я называю, внес свой личный вклад.

Я никогда не считал искусство и литературу чем-то, что рождается лишь в своем собственном мирке. Художественное творчество для меня прежде всего это то, что не отрекается от своей родственной принадлежности, связано прочными отношениями и узами со своей землей, краем, родной почвой, узами, освободить от которых себя могут лишь люди, готовые в любой момент продаться за тридцать сребреников.

Я не делаю также различий между работой художника и какой-либо другой, словно работа художника — нечто такое, что само по себе требует большего уважения и признания. Уважения и признания требуют результаты работы. И тем большего уважения и признания, чем ощутимее и глубже участвуют они в жизни. Литературные ценности имеют свои критерии, но писатели работают в том же мире, что и рабочие, ученые, крестьяне, инженеры, техники, врачи, учителя и политики.

К мысли о том, что цель труда, разнообразного и необходимого для человека и его счастья, и труда созидательного и творческого в истинном смысле этого слова, едина, меня подводят и воспоминания о моей новой встрече в Турнове. Я мог бы начать и с другого города, скажем, Кладно, Братиславы, Остравы — не хочу далее перечислять, — чтобы подчеркнуть, что пришел бы к точно таким же выводам.

Писатель и художник, ученый и техник, летчик и обыкновенный человек, работающий на металлургическом заводе, на шахте, на фабрике или в поле, должны иметь прочные традиции, связывающие их с историей, с краем, с близкими людьми, а также со всем современным обществом и с его борьбой. Эти традиции включают их в широкое человеческое сообщество и помогают идти по дорогам, по которым в противном случае ему пришлось бы пробираться ощупью и плутать. В этом его прочность, это его компас, который помогает ориентироваться, чтобы понять, зачем он живет, работает и творит, на чьей он стороне, что он будет любить, а что всегда будет ненавидеть.

Любая литература, мировая и наша, издавна задававшая вопросы, как включиться в общественные процессы и как на них воздействовать, желавшая служить правде во имя человека, никогда не была литературой об абстрактном мире и об абстрактных людях. Это всегда была литература о конкретной стране, о конкретной местности и о конкретных людях. Только потому, что она исходила из конкретного, она могла служить правде и жизни. Такая литература высвечивает мгновения и одновременно как бы останавливает время, освобождается от его неумолимого течения. Что-то замедляет, а что-то ускоряет, мысленно воспроизводит прошлое, но показывает многое и из будущего; то, что еще только грядет, она уже превращает в настоящее. Словно маяк, бросающий свет на бушующие волны, высится она над повседневной суматохой и надежно освещает путь.

Те, кто создают такую литературу — а это тем более относится к писателям социалистического мира, — не могут оставаться равнодушными к происходящему вокруг. Они не могут иметь каменные сердца и холодный ум. Истинный творец, будь то поэт, романист или драматург, — это всегда человек, увлеченный красотой жизни, человек благородных страстей и чувств, со всей своей убежденностью борющийся за освобождение человечества, за счастливую жизнь людей. Это всегда человек большой любви, но и человек большой ненависти ко всему, что стоит на пути к достижению этих гуманных целей.

Таким был поэт Иржи Волькер!

Вспомните его стихотворение «В рентгеновском кабинете», одно из самых прекрасных из числа написанных им, и о полемике вокруг него. В этом стихотворении больной рабочий разговаривает с врачом, который просвечивает рентгеновскими лучами его тело; рабочий спрашивает врача, что он видит, и тот ему отвечает:

Противники социалистической литературы выступили тогда против Волькера с демагогическим утверждением, будто чувство ненависти нельзя рассматривать как некую положительную ценность, что ненависть, а особенно классовая ненависть, — порок, единственная же положительная ценность — любовь. Стало быть, рабочим следовало обожать своих эксплуататоров, выкачивавших из них все силы и наживавшихся на их труде, виновников их нищеты, болезней и преждевременной смерти.

Слов о любви сказано более чем достаточно, более чем достаточно о ней читалось нравоучений и писалось. Проповедовала любовь и католическая церковь, и из любви сжигала еретиков. Требовали от трудящихся любви и те, кто их закабалял.

Двадцатитрехлетний поэт Иржи Волькер ответил тогда на все эти советы:

«Пока будут антагонистические классы — будет и классовая ненависть между ними… Сначала необходимо уничтожить к л а с с ы, а потом исчезнет остальное. Долой проповеди о том, что классовая ненависть могла бы быть устранена при существовании классов. Ничто не принесло бы пролетариату большего вреда. Он стал бы рабочим скотом с вечным ярмом, ибо именно ненависть позволяет ему сохранить свое человеческое достоинство. Классовая ненависть — сила, которая однажды сама уничтожит классы».

С помощью этой силы рабочие под руководством Ленина в 1917 году низвергли царский режим и русскую буржуазию. Они первые в мире уничтожили неравенство и эксплуатацию. А как на это ответил и по сей день отвечает капиталистический мир?

Уже десятки лет он изрыгает на Советский Союз ожесточенную ненависть, грязью и клеветой поливает систему социализма, бешено осуществляет гонку вооружений; ведомый слепой злобой, не имеющей границ, неукротимой жаждой мести, он накинулся бы на первую истинно свободную часть света и на другие страны, идущие с ней, чтобы уничтожить, сжечь, сровнять с землей. И наверное, капиталистический мир пошел бы на это, если б не боялся, что тем самым уничтожит и себя.

Пока будут антагонистические классы — будет и классовая ненависть, заявил еще в 1923 году Иржи Волькер. С той поры не опровергнута истинность его слов.

Есть наша ненависть ко всему тому, что убивает и закабаляет человека, и есть ненависть класса, который беспокоится за свои привилегии, за свою власть над людьми и свои мешки с золотом. С этим миром идут солженицыны.