Сергей Васильев - На разломе двух времён. 80-е

Было заметно, что все собравшиеся из деликатности поддерживают разговор, бросают глубокомысленные взгляды и принимают задумчивые позы, но что ответить американкам, никто из присутствующих не знал. А американки спрашивали, что мы думаем про права людей «нетрадиционной сексуальной ориентации» в СССР?

– Угнетают ли геев и лесбиянок в Советском Союзе? – этот вопрос застал нас врасплох.

Кто-то отвечал, что эта тема у нас не очень популярна, кто-то говорил, что у нас это явление – редкость, а я вообще слова «геи» и «лесбиянки» услышал тогда впервые в жизни и потому молчал, боясь попасть впросак.

Советские «диссиденты» пытались перевести разговор на какие-то более для нас важные и интересные темы, про «разоружение и демократию», но американки спрашивали только про одно – про свободу однополых браков.

Разговор шел около часа, все утомились, и мы разошлись…

Мы уходили тогда, отчетливо понимая, что СССР и США живут с абсолютно разными повестками дня. Американцы жили тем и боролись за то, о чем мы еще даже не задумывались.

Наступали майские праздники, и мы взялись за подготовку очередной «маевки», этого странного полунеформального мероприятия, которое вот уже третий год устраивали студенты нашего факультета на заднем дворе института.

Наша учеба на Физтехе совпала с приходом Горбачёва, началом «демократических» реформ, и потому политическая жизнь в студенческой среде была бурной.

В телевизионной комнате, на первом этаже общежития, периодически собирались посиделки, где народ обсуждал что-то полузапретное. Волна перестройки вывалила на нас абсолютно новые темы, о которых мы еще вчера либо ничего не знали, либо не задумывались.

– Почему Сталин устроил чистку высшего военного командования СССР перед самым началом войны? – двое студентов нашли где-то материал по этой теме, напечатали свой доклад на машинке, и мы, набившись в маленькую комнату, с жаром и интересом все это обсуждали.

– Нужно ли принимать в СССР закон о свободном владении оружием? – этот вопрос еще вчера советским людям показался бы диким. А сейчас он уже звучал по-новому и свежо. Действительно, если в свободной Америке такой закон есть, то почему его нет в нашей самой свободной стране – СССР?

Мы готовились к очередной маевке, нужно было вынести важные вопросы на ее трибуну. Хотелось выбрать что-то яркое и интригующее, но при этом такое, чтобы нас не разогнали. «Маевка» – это и фронда, и борьба за идеалы социализма. Мы критиковали там партийных бюрократов и одновременно сжигали чучело «мирового империализма» с сигарой во рту. Перестройка, начатая сверху, давала странные ростки внизу. Горбачёв огласил общее направление на открытость и гласность. Но где их предел? Где следует остановиться? Об этом нам никто не говорил.

Первые вспышки «бунтарских» тем возникли в нашей общаге еще весной 1985-го, в тот самый год, когда Горбачёв только стал Генеральным секретарем ЦК КПСС. Группа активных и неравнодушных студентов во главе с Артуром, студентом пятого курса, решила выпускать газету с призывным названием «Думай!».

Начав с вопроса «Сколько мы пьем?», они постепенно перешли на более щекотливые и злободневные темы. «Где мы будем жить и сколько будем получать, когда окончим институт?» Редакция разделилась на две группы, одни пошли по комнатам общаги собирать ответы у студентов. Другая группа отправилась в соседние общежития, где жили выпускники – научные сотрудники, которые давно окончили институт и ответы на эти вопросы знали уже из собственного опыта.

Из результатов тех анкет вырисовывалась общая гнетущая обстановка вечного ожидания. Одни ждали зарплаты или ее повышения, другие ждали квартиры, третьи просто ждали лучшего будущего. Многие жили в общежитиях по 10–15 лет, а кто-то и 25. Впечатление от ответов выпускников было безрадостное – неужели это все ждет и нас? Статистика роста зарплат, а точнее, отсутствие роста, малая вероятность получения квартиры, долгая процедура защиты диссертаций и просто тягостная обстановка холостяцких и семейных общежитий удручала.

Студенческая газета «Думай!» с результатами этого опроса провисела ровно 15 минут и была сорвана престарелым преподавателем научного коммунизма и по совместительству секретарем парткома. Газету сорвали, но именно эту тему «студенты-революционеры» вынесли на трибуну первой студенческой маевки весной 1985-го.

Другой темой был Афган. Выступить на маевке позвали парня, который только что вернулся оттуда. Свой недлинный жесткий рассказ он закончил словами, что из 12 ребят, призванных из Жуковского, домой вернулись только трое. Наступила гробовая тишина, и в динамики врубили Высоцкого «А сыновья уходят в бой».

Кульминацией той первой исторической маевки на заднем дворе факультета стал конкурс лозунгов и плакатов, с которыми собирались на следующий день идти на майскую демонстрацию.

Победил лозунг «Вся власть Советам!».

После срочного ночного заседания в горкоме партии с руководством факультета Артура с товарищами вызвали в деканат и уговорили отказаться от «революционных» лозунгов.

– Иначе всех нас уволят, – сказали в деканате, – и декана, и замдекана вкупе с секретарями парткома и комитета комсомола. А тебя, Артур, будет ждать армия… где-нибудь на советско-китайской границе.

«Революционеры» не хотели зла преподавателям, и демонстрация прошла без «новых» лозунгов, но дух справедливости и противоречия уже зажегся у них внутри, и на следующий день они написали… письмо в ЦК.

Его смысл был примерно таким: «Мы за перестройку, а нам не дают!».

Утром они сели на электричку и поехали в Москву искать приемную ЦК.

Где находится заветная дверь, никто, естественно, не знал. Решили выйти у станции метро «Площадь Ногина» и там спросить у милиционера. Так и сделали. Милиционер подозрительно посмотрел на ребят и сквозь зубы сказал, что приемная ЦК КПСС – за углом. Там они долго объясняли, чего хотят, но все-таки дождались какого-то инструктора по идеологии, который молча выслушал студентов, взял их письмо и сказал, что они разберутся.

Через пару дней на факультет приехала большая комиссия из обкома, горкома и ректората большого Физтеха. После многочасовых дебатов между когортой «революционеров» и начальством удалось договориться о «ничьей»:

– Мы все хорошие люди, надо жить дружно.

На том и разошлись.

История про «революционный бунт», лозунг «Вся власть Советам!» и письмо в ЦК еще долго из уст в уста передавалась по нашему общежитию, и «маевка» стала важным, знаковым событием на факультете.