Сергей Васильев - На разломе двух времён. 80-е

Как там вы сейчас? Где Сашенька?

Как Рита, имеет ли возможность бывать на занятиях? Сережа, хоть на лекции, но напиши ответ.

Новостей у нас нет никаких. Поэтому писать много нечего. Передавайте привет от нас Ирине Николаевне и бабушке.

Ждем ответа.

Весеннее увлечение рок-клубами плавно переросло у нас в увлечение политикой.

Тогда все вокруг напоминало один большой котел, в котором варились новые идеи, люди и слова.

Никому не известные вчера журналисты, юристы в один момент становились такими же популярными, как рок-певцы. Их речи и статьи, с трудом попадавшие в советскую прессу, вызывали всеобщий интерес и пересуды.

На улице Горького, рядом с памятником Пушкину, стоял огромный длинный стенд, где за стеклом ежедневно вывешивали свежие газеты. Это был еще старый советский щит, там много лет подряд дежурно вывешивали свежие номера «Правды», «Известий», «Московских новостей» и др. Не знаю, кто там наверху скомандовал, но на этом длинном щите за стеклом и стали впервые появляться редкие статьи новых «политиков».

У стенда на Пушкинской площади начали ежедневно собираться первые московские неформальные митинги. Это был стихийный гайд-парк, куда народ приходил что-то послушать и узнать. Люди толкались у щита с газетами, читали свежие новости, приклеивали что-то свое и группами обсуждали прочитанное. Обычно в центре малой группы вставал кто-то один и начинал свой монолог, остальные обступали оратора со всех сторон, чтобы послушать, задать вопросы.

Я приезжал на Пушкинскую площадь почти каждый день. Чувствовалось, что начинается что-то новое. Каких-то определенных политических движений и партий еще не было, мы лишь жадно впитывали информацию, истории и слухи. Через эти полуформальные уличные собрания мы и узнавали о новых именах в российской политике и журналистике.

Тогда в нашем комитете комсомола мы окончательно решили переключиться с рок-клубов и концертов на политические прения и дебаты как на новое, более интересное и интригующее занятие. Мы будем искать новых «политиков» и приглашать их к нам на ФАЛТ. Пусть выступят, расскажут о своих идеях и планах. А если мы не сможем зазвать их к себе, то сами поедем к ним, чтобы лично увидеть, услышать и познакомиться.

На одну из таких полутайных встреч на политические темы от «Демсоюза» мы и поехали. Встреча проходила в простом спальном районе, в обычной квартире типовой девятиэтажки. Когда мы зашли в ту квартиру, она была пуста, только по центру комнаты стоял одинокий стол, а вдоль стен лежали рваные матрасы и стопки газет, на которых мы и расселись. Кроме двух друзей с Физтеха, я никого там не знал. Всего собралось человек 20–30.

В центре за столом сидели четыре человека. Они вели диспут, спорили. А точнее, они яростно обсуждали, как нужно разрушить… прогнивший советский строй:

– Нужно запретить компартию… отпустить на волю союзные республики…

И т. д. и т. п. Это было что-то вроде мозгового штурма в телепередаче «Что? Где? Когда?» с поиском ответа на вопрос «Как нам развалить СССР?».

Я мало что запомнил из того «спора», в память лишь врезалась одна из спорщиц. Это была Валерия Новодворская. Яркая, хлесткая в споре и абсолютно безапелляционная, ей было тогда около 40.

– СССР нужно уничтожить! Это – тюрьма народов, – вещала Новодворская в зловещей обстановке грязной, полупустой квартиры с ободранными обоями.

На второй «квартирник» мы ехали уже совсем тайно. Встреча с лидером общества «Память» была назначена в старом, почти развалившемся особняке где-то в центре. Дом шел под снос и казался пустым. Жильцов не было видно. Но, когда мы поднялись на второй этаж и зашли в квартиру, она оказалась обставлена хоть и старой, но красивой, добротной мебелью из красного дерева. Там было много шкафов с книгами.

Нас рассадили на кожаных креслах и диванах, а в центре за столом сидел один… Дмитрий Васильев. Ему было тогда около 50. Он угостил каждого большим зеленым яблоком, напоил чаем и весь вечер рассказывал про «Протоколы сионских мудрецов» и Петра Аркадьевича Столыпина.

«Вам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия!» – эту знаменитую фразу Столыпина я впервые услышал там, в полуразвалившемся особняке в центре Москвы, на тайной квартире Дмитрия Васильева, лидера полузапрещенного общества «Память».

Эта смесь диаметрально-противоположных идей и убеждений уже тогда показывала, что все непросто.

Все запутано!

У нас нет однозначных решений и единственно верного пути. Его еще предстоит найти. Но эти два квартирника во многом и определили мои взгляды и политические предпочтения на всю жизнь.

Когда рождается ребенок, жизнь молодых родителей сразу меняется, особенно если вы студенческая пара и живете в общежитии.

Десять квадратных метров комнаты были четко разделены на зоны: для дивана, рабочего стола и детской кроватки. Ее мы отгородили ширмой, как бы разделив комнату на нашу и детскую часть.

Студенческая жизнь и до рождения ребенка была насыщена учебой и комсомольской работой. Кроме того, как раз в то время начинала закипать уличная активность в Москве. Общество увлеченно обсуждало, куда, и как идти. В центре появлялись первые сходки, митинги, маевки. Должность секретаря комитета не обязывала в это ввязываться, но это более всего интересовало и хотелось везде успеть. Я часто ездил в Москву посмотреть, что там творится.

В общем, жизнь была активной и до ребенка, но как только он родился, она ускорилась раза в два. Пеленки, молочная кухня, ночные недосыпы, стирка, опять пеленки, кухня и т. д. Основные заботы по быту, конечно, взяла на себя жена, давая мне возможность не менять образ жизни. Но теперь и учиться нужно было за двоих. Ей совмещать непростую учебу на Физтехе и воспитание ребенка было трудно, а академический отпуск брать не хотелось.

Мы оба крутились как белки, но тем не менее наша маленькая комната была образцом быта. Вообще, общажная жизнь – очень безалаберна и неопрятна. Народ не любил следить за чистотой и порядком, редко кто готовил себе сам, все питались в столовке. А женившись, я сразу поднялся на ступень выше.

Пусть наша комната и была и маленькой, но в ней был порядок и уют.

Журналы и книги аккуратно лежали на шкафу, а не валялись по всей комнате, белье постирано. Каждый день на столе был обед и ужин. Из этих маленьких бытовых радостей и мелочей нам как-то удавалось создать свой отдельный устроенный мир. Особенно это было видно на фоне соседних комнат друзей, кто женат не был. Там везде был бардак и царил хаос. Но все равно, назвать такую жизнь идиллией было нельзя – мы сильно уставали.