Анатолий Гордиенко - На пути к рассвету

— Надо всё предвидеть, надо всегда быть на секунду впереди врага, — поучал подпольщиков Хаитов, — секунда, всего одна секунда решает в нашем деле, быть или не быть. Действовать сразу, мгновенно, без раздумий. Кто задумался, тот получил пулю в живот.

Марийке нравился Хаитов, она стала тоже ходить, как он, вкрадчивой, неслышной походкой, слегка вжав в плечи голову, держа всё время руки в карманах галифе, которые она носила с явным удовольствием.

Яковлев то и дело передёргивал плечами, видимо, неловко упал, когда его подсёк Хаитов, ворчал, уже в который раз доказывая капитану, что у них совершенно другие задачи и методы поведения, что они — подпольщики, действуют тихой сапой, что стрелять они должны лишь в крайнем случае, а все неожиданные встречи то ли с армейским патрулём, то ли с полицейским нарядом они должны вести миролюбиво, как этого требует легенда каждого из них.

Хаитов горячился и доказывал своё:

— А если ваш пропуск на передвижение по дороге Петрозаводск — Вознесенье уже прокис? Вы подали его патрулю, а он не видит в нём нужного условного типографского знака — чуть выдвинутой строки или запятой, и вот уже включён секундомер, сейчас вас будут брать, сейчас повяжут. Ну-ка, прорепетируем эту сцену из балета «Лебединое озеро». Сержант Ризин, ко мне с пятью красноармейцами. Вы, Яковлев, старший разведгруппы. Ваша задача упредить нас на секунду, но не пороть горячку. Понятно? Вот здесь мы и встретимся через десять минут. Пистолеты разрядить, ствол проверить и показать лично мне. Мы, сержант, оружия не применяем, наша задача взять их всех четверых живыми.

Хаитов внимательно заглядывал в патронник, для верности ещё совал туда палец, потом, возвратив всем оружие, ушёл со своей группой в лес.

Они встретились не на полянке, залитой солнцем, как намечал Хаитов, а перед ней, так задумал Яковлев.

— Seis! Partio. Papereiden tarkastus [5] Стой! Патруль. Проверка документов (финск.). , — довольно чисто произнёс Хаитов, беззаботно улыбаясь.

Первым стоял Яковлев, чуть сзади Марийка, за ней, ближе к толстым соснам, Анна и Маунумяки, которые должны были спрятаться за деревьями и «открыть огонь».

Хаитов внимательно осмотрел финский паспорт Яковлева, Марии, передал их Ризину, тот полистал, почитал и вернул их владельцам.

— Ваши документы в порядке, — сказал весело уже по-русски Хаитов. — Можете идти в свою Матвееву Сельгу. Счастливо. На пути ничего подозрительного не видели, следов каких, кострища с обрывками русских газет?

Отделение Хаитова посторонилось, пропуская группу Яковлева, и пошло вперёд. Обескураженные Мария и Яковлев ничего не поняли в этой игре. Красноармейцы проходили равнодушно мимо, о чём-то переговариваясь между собой, будто им не было дела до встречных, и когда двое последних поравнялись с Яковлевым, где-то сбоку совсем рядом заржала лошадь. Яковлев от неожиданности обернулся на звук, понимая с запозданием, что никаких лошадей здесь все эти дни не было, Мария, инстинктивно почуяв опасность, всё же успела выхватить из кармана пистолет, но «выстрелить» ей уже не дали — в одно мгновенье Яковлев и Анна лежали на земле, Маунумяки и Мария стояли с заломленными за спину руками.

— Видите, какие печки-лавочки, — пробурчал хмурый Хаитов, — а вы, небось, думали, армейская разведка — грубая работа, коновалы. Мы — ювелиры, комар носа не подточит.

Следующий день с утра до позднего вечера они снова провели в лесу и на стрельбище. Обмундирование истрепалось, руки исцарапались, Маунумяки рассёк себе лоб, а Марийка слегка подвернула ногу. Приплелись из лесу, умылись, наскоро поужинали и улеглись спать. В два часа ночи их разбудил Хаитов. Не зажигая лампу, быстро собрались, сели в грузовик, где уже было полно красноармейцев, и незаметно выехали из села.

С рассветом добрались до деревни Виница, остановились в крайней пустовавшей избе, замаскировав машину ветками.

Весь день Хаитов где-то пропадал, потом появился в сопровождении двух командиров с комиссарскими звёздами на рукавах. Взяв с собой Маунумяки, они опять ушли и вернулись лишь к ужину.

После захода солнца выехали дальше, петляли по каким-то глухим дорогам, три раза полуторку останавливали пикеты, и Хаитов показывал свои документы.

Проехав поле, углубились в лес и вскоре остановились. Выгрузились без шума и пошли дальше пешком. Комары звенели над головами, глухо стучали сапоги, вещмешки Ани и Марийки по приказу Хаитова несли красноармейцы, шедшие налегке, позже они отобрали сидоры и у парней.

Часа через полтора подошли к лесному завалу, где горбом выдавался блиндаж, у которого прохаживались двое часовых, сделали привал. Хаитов с Ризиным открыли скрипучую дверь и юркнули в блиндаж, пробыли там полчаса. Захватив с собой двух красноармейцев в плащ-палатках, вся группа поспешила дальше и вскоре вышла на мелколесье. Приняли вправо и, выстроившись цепочкой, двинулись по краю болота. Спереди передали команду Хаитова ступать след в след.

Марийка сосчитала: в отряде Хаитова было пятнадцать человек, шепнула об этом по-фински Анне, обе усмехнулись — какая сила их охраняет, у каждого автомат с четырьмя дисками, на поясе лимонки, в трёх вещмешках — противотанковые мины, похожие на тяжеленные сковородки. Марийка не могла удержаться, чтобы не прощупать их, когда ещё сидели в кузове.

Болото кончилось. Пройдя густую хлёсткую траву, вышли в ельник. У огромной ели, поваленной бурей, повернули на север и пошли еле заметной стёжкой. Двигались ходко, кругом тишина — никто не кашлянёт, не звякнет автомат об гранату. Анне стало казаться, что на восходе уже посветлело. Только подумала, как наткнулась на спину красноармейца. Отряд остановился, разведчики присели кто где, а Хаитов и Ризин подошли к подпольщикам.

— Ну, вот и всё, — сказал бодро Хаитов, — зурна спела свою песню. Линия фронта позади. Слева старая дорога, по ней иногда ездят самокатчики, однажды мы видели обоз. Зачем берёшь свой сидор, Аннушка? Нехорошо думаете о нас. Мы вас не бросаем в этой ведьминой глуши. Мы ещё дадим вам спокойно поспать днём, а когда вечером солнце начнёт опускаться в свой винный подвал, тогда распростимся.

Отряд пересёк старую дорогу, свернул влево, потом вправо, впереди блеснуло тусклое озеро. Там на кряжике виднелась фронтовая прошлогодняя землянка, возле неё змеилась, уходя к ольховым кустам, траншея. Здесь, выставив часовых, улеглись спать. Комары и оводы мешались между собой, кружили, зудели, норовили ужалить в лицо, в ноги. Часовые дали свои плащ-палатки, и девушки, завернувшись в них с головой, уснули.

Вечером спала жара, свелись слепни. Умывшись в озере, кипевшем от резвой плотвы, поев тушёнки вприкуску с луком, стали прощаться.