Анатолий Гордиенко - На пути к рассвету

— На север поедет один из нас, на Дальний Восток другой, — пропел Хаитов. — Мы должны ещё подарки закопать на дороге. Если повезёт, языка возьмём. Вперёд, заре навстречу. Давайте обнимемся по-кунацки, и по машинам.

Когда ушли далеко от землянки, подпольщики стали шепотком переговариваться, и все сошлись на том, что на душе стало спокойнее, сработало давнее охотничье чувство — чем меньше людей, тем проще укрыться в лесу.

— Главное в нашей ситуации что? — журчал Яковлев. — Забыть прошлое. Мы — местные жители, уже под финнами целый год, знаем мало-мальски их язык, их порядки. Следовательно, никакого испуга, никакой суеты. Разговариваем по-доброму, просим показать дорогу, девчата пусть попросят подвезти, коль те на телеге будут.

— Так тебя и подвезут, — хмыкнула Марийка, — держи карман шире. Легко сказать — привыкли к их порядкам, я живого финского солдата в глаза не видела. Сяду на телегу, а он цап за сидор: ну-ка покажь, что у тебя там?

Они шли с передышками всю короткую ночь, осторожно пробираясь чащобой, вырубками. С первыми лучами солнца подошли к широкой укатанной дороге. По карте выходило, что это Архангельский тракт. Перейдя его, нашли укромное место в молодом березняке, остановились на дневку. Перекусив, Яковлев и Анна вернулись к тракту, замаскировались и до полудня вели наблюдение. Движение было большое: проехали грузовики, укрытые брезентом, пропыхтело два тягача с пушками, простучал конный обоз, прошуршал взвод самокатчиков, у половины из них за спиной тряслись кабельные катушки. Анна ловила запах сухой пыли, смолы, колёсной мази, конского пота, чужих сладковатых сигарет…

Вечером двинулись дальше, миновали луг, увидели загон, огороженный колючей проволокой, в загоне паслись кони. Марийка посчитала — 27 лошадей. Неподалеку виднелись брошенные бараки.

В полночь уткнулись в болото, которое заметили ещё издали, взяли вправо и шли до утра. С рассветом забились в густой ольшаник, спали по очереди.

Белой ночью снова шли на северо-восток, сверяясь то и дело с компасом. Наконец вышли на берег Свири. Передохнув, стали искать сухие валежины для плота. У Яковлева в его вместительном сидоре нашлась короткая ножовка. Накрыв пилу сверху пиджаком, чтобы заглушить шум, он потихоньку отпилил вершинку, затем, отмерив три шага, стал пилить бревно уже для плота.

Девушки обследовали берег, не вылезая из кустов лозы, приметили несколько топляков, но те были давно в воде и для плота, как авторитетно сказал пришедший по их зову Маунумяки, не годились.

Днём отдыхали, ведя наблюдение за берегами, за рекой. Марийка первой догадалась, что моторка, которая прошла с утра до полудня три раза вверх по реке и обратно, несёт патрульную службу.

Редко когда выпадали такие полчаса, чтобы не плыл буксир или тральщик, мотобот, простой катер. Ночью по широкой реке шныряли уже две патрульные моторки, они шли навстречу друг другу; когда встречались, солдаты, сидящие в них, громко переговаривались, смеялись, дразнили друг друга булькающими фляжками в суконных чехлах.

За две ночи подпольщики заготовили больше десятка брёвен, осторожно подтащили к берегу, спрятали в кустах. С сумерками тот же запасливый Яковлев вытащил гвозди, моток верёвки. Забивать гвозди не решились — звук над рекой идёт широко, принялись связывать брёвна двумя кусками верёвки с одного боку и с другого.

Плот вышел прочным, широким и мог бы выдержать троих-четверых, но на него решили положить только тяжёлые вещмешки и одежду, самим плыть сзади, подталкивая его вперёд — так и быстрее, и менее заметно. Было ровно два часа ночи, когда патрульный катер прошёл мимо и скрылся за поворотом. Все четверо, раздевшись, быстро вытащили плот из кустов, спустили на воду и поплыли.

Сильное течение сносило лёгкий плот, и, как ни старались гребцы, вскоре место, откуда они начали переправу, осталось далеко позади. Яковлев успокоил их — всё шло так, как он и рассчитал накануне, разведывая место их вероятной высадки.

Вот ушла назад песчаная коса с красным бакеном, за ней створный знак — пирамидка из белых крашеных досок. Миновав середину реки, почувствовали, что течение стало ослабевать, это придало всем сил, все дружно заработали руками и ногами, отталкивая плот от себя и догоняя его двумя-тремя саженками.

Высокий Маунумяки первым нащупал дно. Марийка радостно засмеялась, Аня вышла на берег обессиленная, упала на холодный песок. Парни финками разрезали верёвки, и вскоре от плота ничего не осталось. Брёвна уплыли по течению, можно было уходить в лес. Только поднялись по откосу, как вдалеке затарахтела моторка патруля.

Шли почти без остановок, мешки гнули к земле, а тут ещё заморосил дождь, сначала мелкий, потом посильнее. Волей-неволей пришлось искать место для дневки. Выбрали большую ель с опущенными до самой земли ветвями, прижались спиной тесно друг к дружке, согрелись, затем позавтракали всё теми же сухарями с консервами, погрызли сахар.

— Хорошо бы чаю сейчас, — вздохнула Маша, зарывая в землю пустую консервную банку, — ароматного, коричневого, с плавающими чаинками, такого, чтобы кружку нельзя было держать в руках.

…Анна проснулась от грома, низко, над самой головой расколовшего небо, рука тревожно рванулась в карман жакетки, где лежал браунинг. Марийка спала беспробудным сном, поджав под себя ноги в порванных коричневых чулках. Яковлев сидел, прислонившись спиной к ели, выставив перед собой кружку, в которую ударяли тяжёлые капли.

Дождь утих к вечеру, они прошли немного, быстро намокли от веток, хлеставших по груди, по ногам, а тут снова ударил гром, начался ливень. Удачливый Маунумяки отыскал вывороченную давним ураганом ель с огромным корневищем, нависшим козырьком, быстро нарубил веток, сделал настоящий шалаш, низ застлали лапником, укрыли плащ-палаткой, отжали одежду. Всё это делали молча, быстро, с одного взгляда понимая друг дружку. Так же без слов улеглись «ложками», как любила называть Марийка, — грудь — спина, грудь — спина, один повернётся — все поворачиваются.

Двое суток пережидали дождь, изредка выходя на разведку и за водой — ручеёк нашла Марийка, она же увидела просеку с приземистым столбом, разобрала на нём потускневшие цифры, обозначающие квартал, вернулась весёлая: теперь они точно смогут определить по плану лесничества, который был у Яковлева, своё местонахождение.

По этой просеке группа пошла, взяв круто на север, изредка сверяя свой путь по компасу. Лес перешёл в болотце, за ним снова чащоба, они то теряли, то находили просеку. Неожиданно впереди послышался далёкий рокот мотора. Аня даже обрадовалась, что где-то есть живая душа, что наконец в этом бесконечном лесу они не одиноки. Пройдя немного вправо и увидев просвет, остановились. Яковлев и Марийка, сбросив мешки, пошли осторожно к дороге. Вернувшись через час, рассказали, что видели обоз, который вёз новые деревянные шпалы. На первой телеге и на замыкающей сидели финские солдаты, на девяти повозках посредине обоза — два старика, мальчонка и женщины.