Алексей Шерстобитов - И киллеру за державу обидно

Двадцатого же на похороны прилетели Марк Волошин и Лева Шумахер. Разумеется, находясь в полушоковом состоянии, они внимали сразу прибывшему к ним Ческису, задачей которого было устранить их присутствие не только на похоронах, но и в России, дабы распоряжаться здесь полностью хоть какой-то промежуток времени. Вместе с Галушко оба настойчиво советовали не появляться на кладбище, поскольку это очень опасно, ведь смерть не так страшно, а вот пропасть без вести… — многое было сказано, у автора только отрывочные сведения. Скажем, коварный финансист, плетя сеть каверзных интриг, утверждал, приводя множественные примеры обвинений, сыплющиеся, якобы, со всех сторон в сторону этих двух людей, в организации убийства именно ими. Тут же он успокаивал, уверяя в имеющемся выходе, разумеется, только через его усилия, мол, ничего страшного, что с минуту на минуту правоохранительные органы объявят эту парочку в розыск, ведь он имеет возможность сделать документы, позволяющие завтра же покинуть эту страшную страну по поддельным паспортам. Он, конечно, очень рискует, но ради спасения любимого начальства и самого проекта, который теперь можно доверить, разумеется, только ему, он согласен на любою опасность!

Сложно сказать, что он хотел этим добиться в полном объеме. Почему бы при согласии испуганных бизнесменов, на что Ческис очень надеялся, воспользоваться фальшивыми документами, не сдать их тем же «органам» со «всеми потрохами»? Настоящей опасности на деле не существовало, и надо быть просто трезвомыслящим человеком, чтобы понять это сразу, тем более прожив большую часть своей жизни в СССР. Какие интересные интриги плетут вокруг друга мошенники разных мастей. В этом случае «мелкая рыбешка» пыталась завлечь в сети более крупную, пользуясь незнанием менталитета, правил или их отсутствия, существовавших в тогдашних условиях, и ведь не безуспешно!

Вполне могло получиться так, что Дмитрий Ческис имел бы стопроцентную гарантию невозвращения Волошина и Шумахера в Россию, как и полный контроль над деньгами «Супер Миража» — просто и со вкусом, но Бог милостив, а потому задумка удалась лишь частично: «С толчка сдуло» только Волошина, перепугавшегося настолько, что он боялся перечить тандему Ческис — Галушко, допуская что угодно, непонятно на что надеясь.

Конечно, здесь была и другая задача — ни в коем случае не допустить разговора вдовы с Марком тет-а-тет, поскольку эта женщина вполне могла убедить в чем угодно, точно нарушила бы все планы. По-человечески к такому разговору обязан был стремиться именно глава «МАРВОЛ», но это же по-человечески, а не по-волошински…

Шумахер же оказался мужественным человеком, послав всех чисто по-русски в «края необитаемые», поехал на следующий день «провожать» друга детства в «последний путь». На удивление, какими же разными оказались эти два компаньона: Шумахер и Волошин. Запомните эти фамилии — как неприятен, в конце концов, окажется второй, и какие добрые чувства будет вызывать первый. Я не зря поставил их в такой последовательности, ибо это верно!

Показательным будет и их поведение завтра…

Черный, лакированный, огромного размера катафалк въезжал через ворота Ваганьковского кладбища. Праздно шатающийся народ из любителей посещать подобные места, расступался, видя сзади надвигающуюся армаду безысходной печали, одинокой беды, пока незаметно, но уже нарастающего эмоционального шторма. Припарковывая свои автомобили, прибывшие на похороны, постепенно расширяли хаотический заслон вокруг автомобиля «последнего пути». Каждый, сжимающий букет с четным количеством мерзнувших на морозе бутонов, собирался подносить их с разными чувствами, но на одну могилу, которой суждено было вырасти сегодня только в маленький холмик, заменяющий визуально когда-то живого человека.

Люди — недолго живущие существа, треть своей жизни спящие, многое делающие для приближения собственной смерти, не верящие осознанно в свою кончину, но радующиеся тому, что сегодня не их черед. Красиво, хорошо организованный для покойника последний день, вплотную приблизивший его к зияющей пасти могилы, может у некоторых вызывать зависть, мол, вот бы мне такие похороны после смерти. Такие «завистники» в воображении своем могут, легко поменявшись местами с упокоившимся, эгоистично наслаждаться вниманием, сожалением, уважением пришедших, к личности, когда-то занимавшей бренное тело, лежащее во гробе, смешанными с воздаваемой данью заслугам, легко и беззастенчиво принимаемыми такими субъектами на свой счет. Но мне кажется, что стоит только разглядеть безжизненные изменившиеся черты лица, закрываемые на века крышкой гроба, как сразу понимаешь — нет разницы, каким и как ляжешь в могилу, важно куда и с чем ты покинешь этот мир!

Хочу обратить твое внимание на интересную мысль, уважаемый читатель, а именно на сборище людей, приходящих проводить в последний путь упокоившегося человека. Как разно оно, как непохожи мотивы появления каждого. Великого Моцарта провожали единицы в молчании, скинув труп в общую могилу, Достоевского провожали десятки тысяч, и крупнее той процессии в то время не было. Выжившего из ума Ульянова-Ленина в жуткий мороз сопровождали голодные толпы ничего не понимающих в происходящем, растерянных людей на протяжении десятков километров несущих на руках гроб того, кого и помнить не следует. Многие, многие, многие, но… мукам Христа сопереживали единицы, снимали Спасителя с Креста единицы, пришли помазать благовониями единицы! Но по прошествии стольких лет забыты великие того времени, а Господь все Тот же как был и будет пребывать вечно! Мы всегда что-то значимое пропускаем, присутствуя там, где нам быть не нужно, а главное — покойнику безразличны чествования, но важны молитвы!..

Красивая, очаровывавшая своим счастливым блеском глаз еще вчера, будучи рядом с мужем чувствовавшая уверенно завтрашний, не хуже сегодняшнего, день, радуясь каждой минуте, проведенной с ним, сегодня — мишень для разномастных взглядов, половина из которых рассматривает ее как женщину для… — тут у каждого свои мысли, ядовито несущиеся из закоулков страстей, спрятанных, влекущих, стыдящих. Кто-то жалеет, кто-то злорадствует, кому-то мнится постель с ней, редкий уверен, что поможет и не обманет, совсем редкий сделает это без меркантильных интересов.

Дети, стоящие у гроба, всегда вызывают порывы благородные и добрые, но единицы способны воплотить их в жизни, все больше в том же, разошедшемся уже воображении, причем со способностью принимать благодарность из мечты, которую после будут ощущать вполне физически.

Да, Господь ценит и учитывает даже намерения, но лишь тогда, когда они не воплотились по причинам, не зависящим от самого человека, а не остались просто намерениями неживыми изначально.