Иван Лыков - В грозный час

А на следующий день, как и обычно, состоялся традиционный парад войск на Красной площади. Но нам на этот раз не удалось собраться у приемника и послушать о нем репортаж. Со стороны Колюбакина гитлеровцы с самого утра предприняли мощную атаку, и экипажам совместно с пехотинцами младшего лейтенанта М. С. Белкина пришлось отбивать ее.

За первой атакой последовала вторая. Потом еще и еще. В минуты короткого затишья в батальон прибежал помощник начальника политотдела бригады по комсомольской работе Я. Д. Кириченко.

— С праздником вас, хлопцы! — возбужденно приветствовал он комбата, Советкина и меня. — Слыхали сегодняшнюю новость?

— Вчерашнюю слыхали, а сегодняшнюю некогда было слушать, — ответил Г. Е. Пелевин. — А в чем дело?

— В Москве парад состоялся! И снова товарищ Сталин выступал!

Да, это всем новостям новость! От неожиданности и прихлынувшей к сердцу радости мы на несколько секунд буквально оцепенели. А когда это состояние прошло, стали поздравлять друг друга, крепко жать руки.

— Выходит, утерли мы Гитлеру нос! — смеялся комбат. — Рассчитывал-то он по Красной площади парадом пройти, а прошли мы! На весь мир ему теперь эта оплеуха будет!

— Он небось все волосы на себе повырывал от злости, — заметил начштаба В. Д. Советкин.

Ни слова не говоря, я залез в танк комбата и, подключившись к рации, передал всем командирам рот:

— Товарищи! Сегодня на Красной площади нашей любимой столицы состоялся парад войск Красной Армии! С речью на нем выступил товарищ Сталин! А фашистам не бывать в Москве! Мы их били и будем бить еще сильнее!

И показалось, что после этих слов еще дружнее ударили пушки наших танков, еще гуще взметнулись в расположении врага черные кусты разрывов.

А потом к нам пришла «Правда». Сразу за два дня. И снова мы пережили минуты необычайной приподнятости и воодушевления.

Да, много парадов видела наша Красная площадь. Много их она еще увидит. Но тот парад 7 ноября 1941 года по своей моральной, политической и военной значимости можно смело назвать нашим главным парадом.

Не так уж идеально стройны были ряды проходивших тогда по ней полков, нечеток их шаг. Да и боевая техника, прогрохотавшая по припорошенной снежком древней брусчатке, была не столь сложна, грозна и внушительна, как, скажем, сейчас. Однако и подразделения, прямо с площади отправлявшиеся в окопы, и техника, сразу же после парада занявшая на подступах к столице позиции, произвели на весь мир впечатление, которое трудно было с чем-нибудь сравнить. Весь мир теперь точно знал: Москва живет, она борется и не собирается сдаваться врагу!

* * *

Уже выпал снег, и мы начали спешно окрашивать свои танки в белый цвет. На нашем участке обороны противник пока активных действий не предпринимал; лишь изредка вспыхивали бои местного значения. Пользуясь этим относительным затишьем, мы интенсивно готовились к предстоящим, как каждый из нас понимал, более грозным сражениям с врагом.

И наши предположения сбылись. Пополнив свои потрепанные в октябрьском наступлении на Москву войска, гитлеровцы в середине ноября начали новый штурм советской столицы. Они планировали обойти ее ударными группировками с севера на Клин и Солнечногорск, а с юга на Тулу и Каширу. Через два дня после начала своего наступления фашисты обрушили удар и на нашу 5-ю армию. Завязав бои по всей полосе ее обороны, гитлеровцы главные силы бросили на звенигородское направление — как раз туда, где находилась и наша бригада.

На рассвете в батальон позвонил новый командир полка майор М. М. Клименко.

— Что нового в Локотне? — спросил он.

— Нового пока ничего нет, товарищ майор, — ответил Пелевин. — Противник изредка обстреливает нас из минометов. Вчера вечером пытался атаковать, но огнем наших танков эта его попытка была сорвана. А так пока все спокойно.

— Есть данные, что спокойствие это, товарищ Пелевин, вот-вот кончится, — заметил майор Клименко. — Не исключено, что противник поведет наступление и на вашем участке. Так что будьте готовы ко всему.

Действительно, часа через два гитлеровцы начали наступление. Но не на нашем участке, а повели атаку на Шеино, Петрово, Терехово.

В Шеино оборонялись, танкисты старшего лейтенанта Г. Н. Начиная и недавно подошедшие к ним подразделения из стрелкового батальона.

Вначале, как и водится, над деревней появилась «рама». Покружив минут двадцать, она неторопливо развернулась и улетела восвояси. И сразу же на Шеино обрушился шквал минометного огня.

Более часа рвались на позициях стрелков и танкистов немецкие мины. А потом поползли крестастые танки, ведя за собой густые цепи автоматчиков. Но советская пехота и экипажи легких танков стойко отразили яростный натиск врага, понеся при этом минимальные потери.

Помнится, в тот же день у нас побывал агитатор политотдела старший политрук Н. С. Пишелин. Он с гордостью говорил о действиях танкистов 2-го батальона. Подводя итог, сказал:

— Вот так, братцы мои, воевать и надо!

А потом позвонил комиссар полка И. Е. Размеров. И тоже со значением отметил:

— Как фашисты ни старались, а Шеино пока в наших руках. Люди там дрались геройски. Вот так бы и в Петрово…

Да, чтобы удержать Петрово, у нас силенок не хватило. Правда, эту деревню обороняли всего лишь три наших танка да небольшая группа пехотного прикрытия — в основном бойцов тыловых подразделений. Они тоже нанесли гитлеровцам значительный урон. Так, в атаках на этот населенный пункт враг только убитыми потерял до восьмидесяти своих солдат и офицеров. Но, обладая большим перевесом в артиллерии и танках, он все-таки вынудил нас оставить Петрово.

В боях за него мы потеряли и все три находившихся там танка. Первой от прямого попадания вспыхнула машина лейтенанта Г. Ф. Ищенко. Экипажу удалось сбить пламя. Но второй снаряд попал в моторное отделение. Спасся лишь механик-водитель.

Второй танк — танк младшего лейтенанта А. А. Лобачева — очень долго вел артиллерийскую дуэль с вражескими T-IV, но потом тоже был подбит. Правда, машина не сбавила ход. Чтобы не стала она добычей гитлеровцев, командир взвода лейтенант В. В. Маринин приказал младшему лейтенанту А. А. Лобачеву вывести поврежденный танк в район деревни Огарково. Но его уже преследовали два T-IV. Лобачев отстреливался от них до тех пор, пока были боеприпасы. Когда же они кончились, а у танка снарядом перебило гусеницу, младший лейтенант приказал экипажу снять с машины пулемет, клин замка пушки и затем поджечь ее.

Такая же судьба постигла и третью нашу машину. Лейтенант В. В. Маринин до конца отстреливался от наседавших на него танков противника. Но долго ли мог противостоять им легкий Т-26?

И вот теперь этот намек-упрек. Неприятно, конечно, но что поделаешь? Факты вещь упрямая: Петрово-то все-таки сдано…