Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

— Что случилось? Там пресса с ума сходит. Чубайс на десять утра пресс-конференцию назначил.

— Пресс-конференция не нужна, — ответил Коржаков. — Мы только что были у президента и все вопросы с ним решили.

Но пресс-конференцию Чубайс не отменил, а перенес на более позднее время.

В одиннадцать часов началось заседание Совета Безопасности. Длилось оно всего двадцать минут. После заседания почти все его члены ввалились в кабинет Коржакова. Анатолий Сергеевич Куликов, к тому времени министр внутренних дел, спросил:

— Что вы там натворили?

Коржаков подробно рассказал о ночных событиях. Все притихли, каждый из них высчитывал про себя, чем эта непредвиденная ситуация может грозить ему лично. Когда члены Совета безопасности ушли, Коржаков спросил у Барсукова:

— А с чего это они вдруг в полном составе пришли?

Барсуков ответил, что перед заседанием Совета Безопасности Ельцин обрушился на него за происшедшее.

— А нам-то чего бояться, мы, и наши сотрудники действовали по закону.

— То-то и оно, что по закону, — усмехнулся Барсуков. — Вот за это и накажут.

В это время в кабинет ворвался разъяренный Черномырдин:

— Ну что, свояки, доигрались?

— А что, задержать воров — это уже преступление?!

Черномырдин схватил чей-то недопитый стакан чая и залпом выпил. Видимо, до Виктора Степановича дошла информация, что у задержанного на проходной Евстафьева отняли фальшивое удостоверение, выданное лично руководителем аппарата премьера. Выслушав объяснения Коржакова и Барсукова, Черномырдин немного успокоился и, попрощавшись, ушел. А через несколько минут позвонил Ельцин:

— Где Барсуков?

— Рядом.

Михаил Иванович взял трубку:

— Слушаю, Борис Николаевич.

— Пишите рапорт об отставке, — сказал Ельцин и попросил передать трубку Коржакову. Ему он повторил тоже самое:

— Пишите рапорт об отставке.

Коржаков и Барсуков, написав рапорта, еще думали, что это очередной блеф со стороны президента, как это уже не раз было, что все еще вернется на круги своя. Однако на этот раз все произошло по-другому. Выходя от президента, в приемной Коржаков и Барсуков столкнулись с Чубайсом, Березовским и другими представителями крупного капитала. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. В приемную из кабинета вышел помощник президента и сказал, что Ельцин приглашает их к себе.

Бизнесмены зашли к президенту.

— Им кажется, что они сожрали нас, — усмехнувшись, сказал Коржаков. — Надо это дело как-то отметить, не стреляться же. Давай поедем, в теннис поиграем. А после — в баньку. И водочки выпьем. Пусть не думают, что мы очень огорчены. Все равно Дед без нас, как без рук.

Генералы, весело переговариваясь, вышли из приемной.

— Без радости была любовь, — промурлыкал Коржаков.

— Разлука будет без печали, — подхватил Барсуков.

— У нас прямо-таки ансамбль кремлевских соловьев намечается, — пошутил Коржаков.

Они не могли даже предположить, что Ельцин, с которым они выпили не одну рюмку водки, в эту ночь по совету близких, как он это делал не единожды в своей жизни, поставил на либеральные силы и крупный бизнес. Анатолий Борисович, который не мог поверить в то, что все же достиг желаемого результата, на устроенной им пресс-конференции сказал:

— Теперь, наконец, покончено с иллюзией военного переворота в России. ГэКаЧэПэ-2 не прошел.

Большинство населения России эту новость приняло молча.

В одном из горных сел Масхадов собрал на совещание всех полевых командиров. Назраньские соглашения он оценил как победу, а назначение генерала Александра Лебедя уполномоченным представителем России на переговорах с Чечней — как сигнал к боевым действиям в Грозном.

Масхадов начал излагать суть операции по захвату Грозного и ставить задачи командирам отрядов. Все понимали, что с военной точки зрения операция обречена на провал. Но расчет был на другое. Московские дирижеры настойчиво рекомендовали начать наступление на Грозный. Они намекали, что все просчитано и ситуация у них под полным контролем. Хоть какой, но нужен факт, тогда и можно ожидать результата.

Удугов внимательно слушал выступление Масхадова. Одной из основных сил, которая должна была принять участие в операции, были боевые исламские группы. Именно он, Удугов, вместе с Яндарбиевым, — детально разработали и претворили в жизнь план создания на территории Чечни таких групп, в идейную основу которых был заложен радикальный исламский фундаментализм. После прихода к власти Дудаева в 1991 году общеобразовательные школы свернули свою работу, и обучение молодежи, особенно в горной части республики, осуществлялось, В основном, местными муллами. Главное внимание уделялось изучению Корана и иных религиозных канонов ислама, за основу толкования которого были взяты идеи ваххабизма, переработанные с учетом задач, которые ставили перед собой близкие к Удугову чеченские лидеры. Последнего мало заботило, что учение Абдул-аль-Ваххаба, противника турецкого султана, не принесло народу Турции ничего, кроме жестокого кровопролития. Уже двести лет это учение считается проявлением сектантства в исламе, а слово «ваххабит» в мусульманском мире давно стало нарицательным прозвищем бунтовщиков, весь бунт которых, судя по всему, не продвинулся дальше разбоя на дорогах и террора в отношении мирных граждан.

Воспитание в созданных Удуговым отрядах основывалось на беспрекословном повиновении старшим религиозным наставникам. Все бойцы принимали присягу на Коране. За нарушение дисциплины они подвергались наказаниям, установленным шариатским судом: удары палками за воровство, за курение, алкоголь, наркотики, азартные игры. Могли и казнить. Помимо религиозного воспитания были поставлены на высокий уровень и военные дисциплины: подрывное дело, радиодело, приемы рукопашного боя, владение всеми видами оружия. Подготовку проводили инструкторы из Турции и арабских стран.

Преследуя главную цель — создание на территории Чечни исламского государства, Удугов претендовал на роль идеологического вождя чеченского народа, эдакого «серого кардинала». Он пытался построить государство воинствующего ислама, где не будет места ни пацифизму, ни комитетам солдатских матерей, ни каким иным проявлениям демократии.

Он знал, что в последнее время и среди русских стали редко, но появляться верующие солдаты и офицеры, а священники в воинских частях в Чечне стали появляться все чаще. Получая информацию о появлении священников, Удугов давал установку полевым командирам на их ликвидацию, а когда представлялась возможность, он старался лично посмотреть на пленных военных, которые шли на муки, но отказывались снять крест. Им отрезали головы и распинали на телеграфных столбах, но они не отказывались от своей веры. Удугову становилось страшно: а если это примет массовый характер в российской армии?