Валерий Хайрюзов - Звезда и крест генерала Рохлина

— Международный суд рассматривает дело гражданина Ельцина Бориса Николаевича — бывшего президента России, — и обращается к нему: — Подсудимый, вы признаете свою вину?

— Я не виноват! — выкрикивает Ельцин. — Меня подставили.

— Вызвать свидетелей, — продолжает председатель суда. Появляется юркий Березовский.

— Я ни в чем не виноват, — бормочет он. — Президент добровольно отдавал мне собственность. Он создал такие условия, при которых грех было не взять, грех…

Следом за Березовским появляется чеченский генерал Дудаев:

— Все началось с того, что президент сказал: «Берите столько суверенитета, сколько хотите». Мы и взяли. А чем мы хуже Прибалтики или Украины?

Вышел и Грачев:

— Я не приказывал стрелять по Белому Дому, это приказал президент — Верховный Главнокомандующий, вот документ!

Потом появился Кравчук:

— Инициатором развала СССР выступил президент России. Мы вынуждены были согласиться.

Вслед за Кравчуком, в качестве свидетеля, выступил председатель Международного валютного фонда:

— С попустительства президента разворовываются все кредиты, которые мы выделяем на развитие России. Где наши деньги?

Выслушав свидетелей, председатель суда зачитывает приговор:

— Международный суд, рассмотрев дело гражданина Ельцина, признает его виновным по всем статьям обвинения. Суд объявляет Ельцина Бориса Николаевича преступником и приговаривает его…»

Борис Николаевич сел на кровати. Смахнув пот с лица, он подумал: «Какую ночь снится одно и тот же! Совсем нервы сдают. Надо проверится у психолога. Впрочем, снится то, о чем я думаю и о чем знаю: все они меня сдадут, все будут тыкать в меня пальцем».

Он нажал кнопку вызова. Вошел офицер охраны.

— Вызвать сюда всех руководителей силовых структур, — приказал президент.

— Сейчас три часа ночи, Борис Николаевич. Когда им прибыть?

— Я сам знаю, что сейчас три часа ночи! Они должны быть здесь ровно через час, — настойчиво повторил Ельцин. И неожиданно ему пришла простая и ясная мысль: «Может быть, выбрать удобный момент, покаяться и уйти в отставку? Русский народ добр и отходчив…»

После пленарного заседания Государственной Думы, Рохлин вошел в свой кабинет и тут же раздался звонок. Он взял трубку и услышал голос Стрелецкого:

— Лев Яковлевич, тут у меня появились новые данные о том, как наши общие друзья хотят распределять средства от кредита МВФ.

— Встретимся через час в условленном месте, — ответил Рохлин и пошел к председателю Комитета по безопасности Виктору Илюхину.

— Лев Яковлевич, ты уже, наверное, понял: по Конституции возможности Думы ограничены, — начал разговор Илюхин. — Это в лучшем случае трибуна. Реальная власть не здесь, в Кремле. Депутаты — на коротком поводке. Говоря по-военному, мы здесь стреляем холостыми патронами. Шуму много, а толку мало. Ты знаешь, почему расстреляли Верховный Совет? У него, в отличие от нас, была реальная власть. Вот за это и расстреляли. Нас расстреливать не будут. Закроют двери на замок, выставят охрану и все.

— Но надо что-то делать, — сказал Рохлин. — В армии идут необратимые процессы, она разваливается на глазах. Пройдет еще немного времени, и те же чеченцы возьмут нас голыми руками, не говоря о противниках более серьезных. На мой взгляд, надо брать шире. Да, я создал Движение в поддержку армии, оборонной промышленности и военной науки, но нужны последующие шаги. Было обращение к президенту. Теперь не мешало бы обратиться к народу. Давай, я набросаю обращение. Было бы неплохо, если бы его одновременно подписали Селезнев и Строев. Тогда, я думаю, президент не отмахнется.

— Плохо ты знаешь нашего президента, — сказал Илюхин. — Замотает, забудет или опять завалится в больницу.

— Ничего, мы его заставим действовать. Тем более надвигаются выборы. С чем-то он должен выйти к народу. Теперь я на своей шкуре убедился: стучать в двери, писать письма — бесполезно. Везде отписки, везде глухая стена, — продолжал Рохлин.

— Нужно организовывать движение протеста, — предложил Илюхин. — Надо ехать к шахтерам. Надо поднимать рабочих оборонки.

— Я думаю, надо поднимать офицерский корпус, — ответил Рохлин. — Посмотри, мне подготовили справку. Сотни офицеров из-за бытовых неурядиц, отсутствуй перспектив в службе, стреляются. Такого не было в нашей истории. Если мы и дальше будем проводить такую политику, мы потеряем Северный Кавказ. А это станет началом развала всей России. Я пытался узнать, почему во время боев за Грозный, когда у нас не хватало боеприпасов, выходила из строя устаревшая техника, в это же время в Армению самолетами перебрасывалась самая новейшая техника, ракеты, артиллерийские системы и боеприпасы. Я скрипел зубами, когда видел, как горят наши мальчики в незащищенных танках. Я пытался понять, сделало ли руководство страной из того выводы? Выступил на съезде НДР Все в пустоту!

— Надо начинать процедуру отречения Ельцина от должности, — сказал Илюхин. — Только так можно спасти ситуацию. Не знаю, насколько нам это удастся, но мы сможем показать народу вину президента в развале страны, армии. И за войну в Чечне.

— Ты знаешь, Виктор, устал я, — неожиданно признался Рохлин. — Когда прежде смотрел на депутатские сборища, думал: вот жизнь — лучше не придумаешь. Но такого дурдома, как этот — поискать надо. Недавно приглашение дали, фокусы Копперфильда посмотреть. Так ты не поверишь, через пять минут после начала представления уснул. И проспал до конца. Тамара, правда, потом, все мне рассказала про эти фокусы. Отдыхаю только в машине да в самолете.

Машина с Рохлиным остановилась у тротуара. В нее сел Коржаков. Он оглядел генерала и неожиданно сделал ему комплимент.

— Ну и костюмчик на вас, Лев Яковлевич! Никак от «Валентина»? Шикарный костюмчик. Поди, баксов шестьсот за него отвалили? Как же вы в таком перед шахтерами выступать будете? Сочтут за нового русского.

Рохлин некоторое время с подозрением смотрел на Коржакова, затем с улыбкой махнул рукой.

— Купил в Белоруссии, — сказал он. — Поехал я на встречу с батькой. Вечером нагладил костюм, рубашку и, чтоб не помялся, спрятал в чехол. Утром сел в машину в спортивном костюме. Приезжаем в Минск, прошу достать костюм. А мои ребятки глаза вытаращили — нет костюма, в Москве оставили. А через час официальная встреча. Я выматерился, затем спрашиваю: сколько у кого денег? Набрали полторы тысячи. Заехали в универмаг, и представляешь, купил этот костюм, рубашку и галстук. Вот такие у батьки цены. И размер подобрали, и рост. Хочу добавить: порядок у него не только в магазинах. Вся земля обрабатывается. Не то, что у нас.

— Вот видите, ребята у вас хорошие, а прокололись, — думая о чем-то своем, сказал Коржаков. — Я хочу вас предупредить, Лев Яковлевич, будьте осторожны. Я получил информацию, что на вас готовится покушение… Если вам нужна помощь, у меня есть люди, которые обеспечат надежную охрану.