Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

Начальник связи корпуса подполковник А. Н. Остренко доложил Д. Д. Лелюшенко и мне о получении радиограммы из Ставки Верховного Главнокомандования. В ней сообщалось, что противник перешел в наступление и на центральном участке Западного фронта в районе Вязьмы. Наступление немецкой группы армий «Центр» на Москву приобретало все более зловещий вид. Теперь нам было совершенно ясно, что 2-я танковая армия Гудериана не будет отсиживаться в Орле, заняв его. Ее дивизии двинутся на Тулу.

Мы с Лелюшенко поспешили в Мценск.

Утром 3 октября штаб корпуса развернулся в Мценске, небольшом городке, расположенном на берегу реки Зуша. Нас встретил начальник политотдела корпуса Иван Михайлович Богданов. Он прибыл сюда немного раньше и с группой политотдельцев успел побывать в нескольких подразделениях, беседовал с коммунистами и комсомольцами, красноармейцами. Настроение личного состава, как доложил Богданов, боевое.

В тот же день мы с Лелюшенко навестили секретаря горкома партии Ивана Григорьевича Суверина, рассказали ему об обстановке и своих намерениях.

— Всем хватает забот и хлопот, — выслушав нас, проговорил Иван Григорьевич. — И у меня их сейчас тоже предостаточно. Особенно трудно с эвакуацией. Не хватает людей, транспорта…

— Подойдут войска — дадим то и другое, — пообещал Лелюшенко. Глянул на часы, заторопился: — Константин Леонтьевич, потолкуй хорошенько, чем мы можем помочь товарищам, а чем они нам, чтоб у нас все было в контакте. А я поеду в 36-й мотоциклетный полк. Посмотрю, все ли там в порядке…

Оставшись с Сувериным вдвоем, мы прикидывали и так и этак — как общими усилиями нашего корпуса и жителей города задержать противника, не дать ему продвинуться к Туле, захватив которую, он открыл бы себе прямую дорогу на Москву. Кстати, в ту пору в городе создавался партизанский отряд, и разговор, естественно, шел и о нем.

— Люди, особенно старые коммунисты, идут туда с огромным желанием, и тут никакой проблемы, — рассказывал Иван Григорьевич. — Проблема в другом: нет пока ни оружия, ни боеприпасов. Потом, со временем, побывав в боях, партизаны, не сомневаюсь, добудут у врага и то и другое, А пока, увы…

Помня наказ командира корпуса помочь товарищам, я заверил Суверина: поделимся с отрядом всем, чем только можем. И действительно, позже мы довольно прилично его вооружили — в основном трофейными автоматами и пулеметами, патронами и гранатами. Народные мстители в долгу не остались. Успешно действуя в тылу противника, они регулярно снабжали нас ценной информацией.

…В штаб корпуса Лелюшенко вернулся довольный, даже, пожалуй, радостный.

— Нашего войска прибыло, комиссар! Встретил я по дороге колонну. «Что за люди?» — спрашиваю. В ответ слышу: «132-й пограничный полк. Следуем согласно предписанию в город Орел. Докладывает командир полка подполковник Пияшев!» Объясняю ему, что в Орел уже теперь не пробиться. Снова спрашиваю: «Хотите воевать?» «Само собой, хотим!» «Ну вот что, дорогие товарищи, говорю им, — слушайте же меня. Я командир 1-го гвардейского корпуса и подчиняю вас себе. Боевая задача полку: оседлать шоссе и быть готовым встретить врага». Видал бы ты, Константин Леонтьевич, как обрадовались моему решению эти пограничники! А ребята на подбор, один к одному. Пока подкрепим полк оружейно-техническим училищем, а подойдут войска, еще усилим.

Обстановка продолжала осложняться. 24-й танковый корпус противника занял Орел и, как и предполагал Лелюшенко, не стал засиживаться в городе, сразу двинулся на Мценск. Захваченные в плен шесть немецких солдат и два унтер-офицера на допросе показали: в Орле остались лишь части 4-й моторизованной дивизии.

— Ничего не скажешь, ситуация! — произнес Дмитрий Данилович.

Позади нас до Тулы никаких войск не было. Фашисты начали наступление в тот момент, когда основные силы нашего корпуса находились еще на пути к месту сосредоточения. Выходит, отойти, открыть врагу дорогу? Ни в коем случае! В бой вступили два полка и оружейно-техническое училище, занимавшие оборону на Орловском шоссе. Сейчас уж и не помню каким образом, но мы ухитрились-таки перед тем боем выкроить несколько минут для митинга. Обращаясь к бойцам, командирам, политработникам, я изложил задачу, поставленную нашему корпусу: остановить прорвавшуюся группу танков противника, разгромить и дальше Мценска не пускать. В заключение сказал:

— Пусть же не знают страха ваши сердца! Пусть, нанося удары по ненавистным фашистам, не дрогнут ваши руки! Пусть беззаветная любовь к Советской Родине удесятерит ваши силы!

Да, как ни тяжело было нам в те трудные дни сорок первого, а для политико-воспитательной работы время непременно находили. И вести ее стремились, руководствуясь ленинским принципом: активно, с огоньком, сосредоточивая главные усилия на решении основной, первостепенной задачи. Такой задачей для нашего корпуса, сколачиваемого из разрозненных частей и подразделений, было укрепление дисциплины, повышение организованности. Этому, к слову сказать, нас обязывала и директива Главного политуправления, изданная еще 15 июля. В ней говорилось: «Всему политическому аппарату, партийным и комсомольским организациям повести решительную борьбу с паникерами, трусами, шкурниками и пораженцами невзирая на лица». Месяц спустя после этого, 16 августа, аналогичную директиву издала и Ставка Верховного Главнокомандования.

— Добейтесь, — потребовал я от И. М. Богданова, — чтобы с содержанием директив был подробно ознакомлен каждый боец. Не запугивая, разъяснить закон о каре за измену Родине.

— Да, — согласился Иван Михайлович, — это головной участок нашей работы. В основном-то, конечно, люди в корпус вливаются настоящие, мужественные и преданные пароду, однако встречаются и совершенно неустойчивые.

Вопросы укрепления дисциплины и организованности, повышения боеготовности и боеспособности решали все без исключения политработники. Там, где позволила обстановка, прошли совещания коммунистов, комсомольцев, агитаторов, собрания личного состава с повесткой дня «Будь верен присяге и воинскому долгу». Где такой возможности не имелось, политработники провели индивидуальные беседы.

Вечером приехал в Мценск полковник Владимир Алексеевич Глуздовский, назначенный начальником штаба корпуса. Он привез долгожданную весть: ночью будем встречать 4-ю танковую бригаду, а через день-два с Ленинградского фронта прибудут 5-я и 6-я гвардейские стрелковые дивизии. На сердце стало легче. Однако это не снимало нависшей опасности, и мы решили послать в Тулу своих представителей.

— Расскажите, — напутствовал их Лелюшенко, — расскажите городским и областным властям об обстановке, помогите им в организации самообороны.