Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

Навсегда останется в моей памяти тот октябрьский вечер. Мы сидели с Дмитрием Даниловичем в маленькой затемненной комнате у телефонных аппаратов, напряженно ожидая сообщения с железнодорожной станции. Минуты казались вечностью. Но вот вошел работник отдела военных сообщений и доложил:

— Товарищ генерал! Товарищ комиссар! Прибыл первый эшелон!

— Идем!

На затемненных улицах Мценска в двух шагах ничего не было видно. Лица секли холодные струйки дождя, под ногами хлюпала грязная жижа. Но мы ничего не замечали, торопились к танкистам.

Командира бригады полковника М. Е. Катукова еще не было, он следовал с другими частями. Лелюшенко приказал его заместителю подполковнику И. А. Рябову немедленно направить два отряда танков для разведки сил противника в Орле. Действительно ли, как показали пленные, там остались лишь части 4-й моторизованной дивизии? Один отряд возглавил капитан В. Гусев, второй — старший лейтенант А. Бурда. С ним, с Бурдой, ушел на задание и военком первого танкового батальона старший политрук А. Загудаев.

Так вот силами мотоциклетного полка и полка пограничников, оружейно-технического училища и двух небольших танковых отрядов с десантами автоматчиков (в каждом по восемь машин) 1-й гвардейский стрелковый корпус вступил в бой за Тулу на дальних ее подступах. У него не было возможности начать открытую схватку с врагом, и, чтобы противостоять ему, войска корпуса применяли гибкую маневренную тактику — вели боевую разведку, наносили танковые и артиллерийские удары из засад, устраивали ложные позиции.

Подобная маневренная борьба, мастером которой был генерал Лелюшенко, сыграла большую роль в обеспечении развертывания главных сил корпуса. Приведу один из множества примеров. Подполковник Танасчишин северо-восточнее Орла атаковал противника и огнем из тридцатьчетверки подбил две бронемашины, бронетранспортер и несколько мотоциклов. Кроме того, на поле боя враг оставил немало трупов своих солдат и офицеров.

О первых стычках с гитлеровцами Лелюшенко (я находился рядом с ним) немедленно доложил по телефону в Генеральный штаб, попросил ускорить подход главных сил корпуса. Маршал Б. М. Шапошников посочувствовал нам и пообещал, что будут предприняты все необходимые меры.

— А пока, голубчики, — сказал он, — держитесь тем, что у вас есть. Держитесь и деритесь!

Мы держались. Эти бои в первых числах октября были своего рода лакмусовой бумажкой, на которой проверялись мужество, стойкость, готовность к самопожертвованию во имя Советской Родины каждого из нас — от генерала Лелюшенко до красноармейца. А еще — дерзость. Именно своей дерзостью отряды капитана Гусева и старшего лейтенанта Бурды ошеломили противника. Тут надобно сказать, что безудержные смелость и отвага Гусева и Бурды сочетались у них с военной хитростью, тонким расчетом. Эти качества и определили характер действий их отрядов.

Из поступивших донесений я узнал, что вечером 5 октября танкисты Гусева скрытно подошли к окраине Орла. Через местных жителей и захваченного «языка» они уточнили расположение боевой техники и живой силы неприятеля.

— А сколько фрицев, сейчас подсчитаем! — сказал Гусев.

Наши бойцы обрушились на врага. Главный удар они нанесли по танкам. Смрадно зачадили девятнадцать факелов. В стане противника началась невообразимая паника: восьмерку тридцатьчетверок гитлеровцы приняли, видимо, за целый полк. И до того перепугались и растерялись, что начали стрелять по своим. А гусевцы делали свое дело: расстреливали и давили гусеницами ненавистных оккупантов.

Более двух часов продолжался тот бой. С грозным ревом носились наши танки, устилая улицы трупами фашистских солдат и офицеров. Кроме уже упомянутых девятнадцати немецких танков, наш отряд уничтожил еще восемь орудий, около сотни автомашин и без потерь отошел из города. За его окраиной он встретился с разведгруппой противника. В короткой схватке подбил четыре бронетранспортера, экипаж пятого в полном составе во главе с офицером сдался в плен.

На допросе в штабе корпуса пленные подтвердили данные нашей разведки: их 24-й танковый корпус 2-й танковой армии получил приказ двигаться на Тулу и захватить ее в ближайшие два-три дня.

А теперь об отряде старшего лейтенанта Бурды. В ночь на 5 октября Бурда обходным путем вышел на юго-западную окраину Орла, замаскировался и с рассветом повел наблюдение за противником, разослав в разные концы разведчиков. Спустя немного времени удалось установить, что здесь действуют части двух танковых и одной моторизованной дивизии гитлеровцев, нацеленных на Тулу.

Потом случилось так, что мы долго не имели сведений об этом отряде. Он оказался в глубоком тылу противника. Терзала мысль: неужели отряд погиб? Было безмерно жаль Александра Бурду, храброго и талантливого командира, старшего политрука Загудаева, добрым словом вспоминали всех славных танкистов. Пожалуй, лишь один человек оставался совершенно спокойным, когда разговор заходил о пропавшем отряде. Это — командир 4-й танковой бригады полковник Михаил Ефимович Катуков. Впоследствии выяснилось: быть спокойным у него имелись веские основания. Но рассказ об этом впереди.

Вечером 6 октября я задержался у Лелюшенко допоздна.

Собрался было уходить, но услышал:

— Побудь, Константин Леонтьевич, еще немножко. Вот-вот Катуков подойдет, итог подбивает.

И верно, не прошло и четверти часа, как появился командир 4-й танковой бригады.

— Ждем, ждем, — встретил его Лелюшенко. Нетерпеливо осведомился: — Удался бой? Вы ж словно в той пословице: с корабля и…

— Понял, товарищ генерал, — живо откликнулся Катуков. — Из эшелона сразу в бой. Сейчас доложу…

Доклад комбрига оказался весьма впечатляющим. За один день катуковцы уничтожили сорок три танка, одно крупнокалиберное и шестнадцать противотанковых орудий, несколько минометов, много автомашин. Чувствительный урон понесла и пехота: около пятисот солдат и офицеров потеряли гитлеровцы.

— Совсем неплохо, — выслушав Катукова, проговорил Лелюшенко. — Даже хорошо! Ну а людей своих назвать можешь? Лучших из лучших?

— Сколько угодно, товарищ генерал! В первую очередь — командир батальона Рафтопулло…

— Рафтопулло? Да, это настоящий герой. Он не позволит себе воевать кое-как. Давай и других.

— Сколько угодно! — улыбнувшись, повторил Катуков. — Комиссар батальона Столярчик — раз, политрук роты Лакомов — два, механик-водитель сержант Соломяников — три…

— И что же конкретно они сделали? — продолжал допытываться Лелюшенко.

— Конкретно, товарищ генерал, вот. Механик-водитель Соломяников, когда были израсходованы все снаряды, таранил фашистский танк и раздавил гусеницами два минометных расчета. Политрук Лакомов незаметно подобрался к пушке, не дававшей нашим бойцам поднять голову, и забросал ее гранатами. Комиссар батальона Столярчик в самый критический момент боя, когда противник предпринял атаку, заменил погибшего командира.