Борис Соколов - Истребленные маршалы

В свою очередь, бывший заместитель начальника 1-го отдела по охране НКВД Вениамин Наумович Гульст, которому, в отличие от Церетели, посчастливилось проходить свидетелем, а не обвиняемым, на допросе показал: «В 1940 году меня вызвал к себе Берия. Когда я явился к нему, он задал мне вопрос: знаю ли я жену Кулика? На мой утвердительный ответ Берия заявил: «Кишки выну, кожу сдеру, язык отрежу, если кому-то скажешь то, о чем услышишь!» Затем Берия сказал: «Надо украсть жену Кулика, в помощь даю Церетели и Влодзимирского, но надо украсть так, чтобы она была одна».

В районе улицы Воровского в течение двух недель мы держали засаду, но жена Кулика одна не выходила. Каждую ночь к нам приезжал Меркулов проверять пост, он поторапливал нас и ругал, почему мы медлим. Но однажды она вышла одна, мы увезли ее за город в какой-то особняк. Слышал, что Кулик объявлял розыск своей жены, но найти ее не мог…»

Четверо подготовленных чекистов без труда справились с беззащитной женщиной, совершенно не ожидавшей ареста. Но тогда, в мае 40-го, они совсем не думали, что тринадцать лет спустя придется держать ответ за похищение и убийство «жены маршала гражданки Кулик».

26 августа 1953 года недавно назначенный Генеральный прокурор СССР Роман Андреевич Руденко допрашивал Берию об обстоятельствах похищения жены Кулика.

— Церетели Шалву Отаровича вы знаете? — вкрадчиво осведомился прокурор.

— Церетели знаю примерно с конца 1922 года по совместной работе в Грузии, — осторожно ответил Лаврентий Павлович, не зная еще, откуда ждать подвоха. — Знаю его с положительной стороны, как человека храброго (большая храбрость нужна, конечно, чтобы похитить беззащитную женщину. — Б.С. ). Использовался он по борьбе с бандитизмом.

Руденко решил взять быка за рога:

— Для какой цели вы намерены были привлечь Церетели в 1941 году, незадолго до Великой Отечественной войны?

Берия понял, что следствие знает если не все, то очень многое, и начал рассказывать:

Не помню, в 1940 или в 1941 году Церетели намечался мною на работу в спецгруппу для осуществления специальных заданий, т. е. избиения, тайного изъятия лиц, подозрительных по своим связям и действиям. Так, например, имелось в виду применить такую меру, как уничтожение Литвинова, Капицы. В отношении режиссера Каплера намечалось крепко избить его.

Лаврентий Павлович надеялся ограничиться случаями, когда «мокрухи» не было. Убивать вышедшего из доверия бывшего наркома иностранных дел М.М. Литвинова и отказавшегося работать над атомным проектом академика П.Л. Капицу Сталин раздумал, а киносценариста А. Каплера, имевшего несчастье влюбить в себя дочь вождя Светлану Аллилуеву, только сильно поколотили и отправили в лагерь. Но Руденко интересовали более серьезные дела с трагическим исходом. И он спросил в лоб:

— Тайное похищение и убийство Кулик-Симонич было совершено по вашему личному указанию?

— Так, — упавшим голосом отозвался Берия, понимая, что пули от бывших соратников по Политбюро ему не избежать. — Я не могу вспомнить, кому я дал распоряжение о тайном изъятии и уничтожении Кулик-Симонич, но мне помнится, что ее допрашивали. Было ли решение Особого совещания по ее делу, я не помню. Не помню также, обращался ли Кулик ко мне с заявлением о том, что исчезла его жена. Не помню, объявлялся ли всесоюзный розыск Кулик-Симонич.

На судебном же процессе, проходившем с 18 по 23 декабря 1953 года, Берия, или человек, похожий на Берию (познакомившись с заключительным очерком книги, читатели поймут, почему я так говорю), дал гораздо более подробные показания по делу Киры Симонич и, о чудо, вспомнил имена исполнителей: «Я получил небольшую сводку о Кулик. Вернее, я попросил, чтобы мне дали о ней сводку. Получив сводку, показал ее. Мне было приказано изъять Кулик-Симонич и так, чтобы никто об этом не знал. Получив такие указания, я вызвал Меркулова и Влодзимирского и поручил произвести операцию».

Также и в ответе бывшего начальника следственной части по особо важным делам Льва Емельяновича Влодзимирского на вопрос председателя Специального Судебного Присутствия маршала И.С. Конева, принимал ли он участие в пытках, похищениях и убийствах советских людей, мы находим новые подробности истории исчезновения Симонич: «В 1939 году, в июне или в июле, меня вызвали в кабинет Берии. Там находился Меркулов и еще кто-то. Берия дал указание Меркулову создать опергруппу из 3–4 человек под руководством Гульста и произвести секретный арест жены Кулика. Я был участником этой группы. Меркулов разработал план, как устроить засаду, и предложил жену Кулика снять секретно. Ордера на арест жены Кулика не было».

Тут Иван Степанович позволил себе риторическую сентенцию: «Значит, вы тайно похитили человека ни в чем не виновного, т. е. без всяких оснований?»

— Была ли она виновата или нет, не знаю, — честно признался Лев Емельянович. — Я считал, что ее снимают незаметно, так как не хотят компрометировать ее мужа.

— Вы похитили жену Кулика, а что вы с ней сделали? — поинтересовался Конев, хотя сам уже отлично знал, как именно поступили с несчастной Кирой Ивановной.

— Мы привезли ее в здание НКГБ и сдали. Я больше ничего не делал. Через полтора месяца меня вызвал Кобулов, приказал выехать в Сухановскую тюрьму, получить там жену Кулика и передать ее Блохину. Я понял, что если жена Кулика передается коменданту Блохину (тому самому, что расстреливал Тухачевского, Якира и их товарищей. — Б.С. ), то значит для исполнения приговора, т. е. расстрела. Я только теперь узнал, что ее допрашивали Берия и Меркулов».

Последние штрихи дорисовал бывший нарком госбезопасности В.Н. Меркулов, заявивший на суде: «Получив указания Берии, я ознакомился с материалами на Симонич-Кулик, но материалы были незначительные. Я доложил об этом Берии. Он волновался, очень спешил и сказал мне, что нужно быстрее изъять Симонич-Кулик. По указанию Берии мною был разработан плац ареста Симонич-Кулик, устроена засада, я выезжал проверять, как идет выполнение операции, на место. Кулик-Симонич я допрашивал вместе с Берией, правильнее сказать — допрашивал ее Берия, а я вел запись протокола. Никаких показаний о своей шпионской работе она нам не дала и была нами завербована в качестве агента».

На прямой же вопрос члена Специального Присутствия Михайлова: «За что же была убита Кулик-Симония?» — Всеволод Николаевич испуганно выкрикнул: «Я ее не убивал. Берия сказал мне, что о ее расстреле есть указание свыше. У меня не было никаких сомнений в том, что такое указание действительно было получено».

Заместитель же Меркулова Богдан Захарович Кобулов 26 сентября 1953 года сообщил следствию о том, как было принято решение о похищении и убийстве Киры Ивановны: «Примерно в 1939 году Берия, сославшись на имеющееся указание «инстанции», распорядился произвести секретный арест гражданки Симонич-Кулик и содержать ее под стражей в загородной Сухановской тюрьме. Примерно через месяц или полтора после негласного ареста жены маршала меня вызвал Берия и сказал, что имеется указание «инстанции» о ликвидации Симонич-Кулик. Но сделать это нужно таким образом, чтобы, кроме Влодзимирского, об этом никто не знал. Тут же Берия вызвал Влодзимирского и проинструктировал его, как надо это сделать: «Поедете с Мироновым в Сухановку и возьмете там женщину, которую надо привезти сюда, во внутреннюю тюрьму, и здесь ликвидировать. Для того, чтобы она при транспортировке не крикнула и чтобы никто из надзирателей не услышал ее крика, скажите ей, что вы везете ее для освобождения. Да и вообще лучше, если никто лица ее не увидит, обмотайте ей голову платком.