Алла Демидова - «Всему на этом свете бывает конец…»

Finita la comedia – все кончено!

28 июня 1975, суббота . Прогон «Сада» для художественного совета. Они ничего не поняли. Выступали против. Много верноподданнических речей перед Любимовым…

В своей книжке Эфрос об этом обсуждении напишет: «На Таганке было обсуждение „Вишневого сада“ внутри театра. Актеры, не занятые в работе, довольно сухо приняли спектакль. По их мнению, это было местами скучновато, местами непонятно.

Об общем замысле говорили вежливо-абстрактно, что, мол, общий замысел понятен, но никто не порассуждал по поводу этого самого замысла. В чем он?

Только один случайно присутствующий на обсуждении литератор сказал, что жизнь „строит рожи“, а люди живут и не знают своей судьбы. И Чехов об этом печалится. Этот зритель, подумал я, умеет отвлекаться от частностей, понравившихся ему или нет, умеет отвлекаться от них и выстраивать в голове нечто общее.

„Но все же, – сказал он, – нельзя все время играть конечный результат. Судьба судьбой, но люди живут, они не просто пешки, марионетки в каком-то предначертанном построении, между тем актеры в спектакле скорее манекены, чем живые люди“.

Я отвечал, что это правда, что надо достичь объема, но теперь почти разучились его достигать.

Теперь режиссер и актер, дай бог, чтобы схватили какой-нибудь стержень, но обживают его с трудом и муками. На Гаева в Москве, пожалуй, есть один Смоктуновский, а остальные возьмут лишь одну черту, если вообще возьмут. А на Таганке откуда Гаев?

Трактовка исходит часто не только из современных задач , но и из современных возможностей . Режиссер, как и скульптор, работает в материале.

И вот получается спектакль, в котором общее решение не вытекает из объемной, живой ткани, а становится плодом лишь какого-то искусственного построения . Это, конечно, так.

Однако в этом, на мой взгляд, есть и некое достоинство. Явно иной человеческий материал, чем тот, что был в эпоху Чехова, диктует как бы не просто исторический, классический спектакль, а экспериментальный, приближающий старую пьесу, так сказать, к сегодняшней фактуре, и физической и духовной. „Вишневый сад“ становится как бы совершенно новой пьесой, к тому же написанной прекрасно.

Разумеется, чеховеды от вольности этой приходят в раздражение, но со временем они привыкнут, ибо человек 80-х годов XIX века уже никогда не воскреснет. Правда, будут таланты, способные в большей или меньшей степени проникать туда . Однако, скорее всего, талант будет включать в себя не только возможность проникнуть в то , – он еще будет выражаться в способности ощутить современное отношение к старым проблемам и ситуациям.

Софокл уже, вероятно, никогда не будет поставлен так, как он шел в свое время. Чехов – как при Чехове. Да и не нужно.

Хотя, конечно, стремиться к объему все равно необходимо. И тут выступавший на обсуждении литератор, сказавший о марионетках, конечно, все-таки прав.

Впрочем, что такое объем? Это, быть может, смелое оперирование ролью, это абсолютное владение ею. Это умение раскрыться в ней полностью самому . Вот уж прав был Станиславский, придумав знаменитую формулу – „я“ в предлагаемых обстоятельствах“. Предлагаемые обстоятельства вроде остаются в пьесе все те же, а „я“ вечно меняется. И если это действительно „я“, а не что-то малоопределенное, то это „я“ должно раскрываться, смело толкуя по-новому все, что вокруг него».

6 июля 1975 . Премьера «Вишневого сада». По-моему, хорошо, несмотря на то, что Антипов был пьян. Много цветов. Эфрос волновался за кулисами. После монолога Лопахина – Высоцкого («я купил») – аплодисменты, сразу, в ответ после моего крика – тоже. Банкет. Любимова не было. Конфликт.

30 сентября 1975, вторник . Начало сезона. Позвонила Эфросу. Он чем-то раздражен и чужой. Рассказала ему, что когда мы были на гастролях в Болгарии, то на пресс-конференциях всегда был вопрос о «Вишневом саде» (хотя «Вишневый сад» не возили) и что Любимову это очень не нравилось. Рассказала, что была у Ванги в городе Петрич. К концу разговора Эфрос подобрел.

31 октября, пятница . Вечером репетиция «Вишневого сада». Половины исполнителей не было. Высоцкий еще не вернулся, а Шаповалов не пришел. Эфрос был расстроен. Думает перенести спектакль на свою сцену, со своими актерами.

2 ноября, воскресенье . Утром репетиция «Вишневого сада». Приехал Высоцкий – в плохой форме, по-моему, он опять запил, но пока держится, ведь завтра «Гамлет».

3 ноября, понедельник . Любимову явно не нравится наш «Вишневый сад» – постоянно об этом говорит к месту и не к месту. Вечером «Гамлет». Высоцкий играет «напролом», не глядя ни на кого. Очень агрессивен. Думаю, кончится опять длительным запоем.

4 ноября, вторник . Вечером прогон «Вишневого сада». Опоздала. Меня все ждали. Эфрос ничего не сказал. Первый акт – хорошо, второй акт – очень плохо: не понимаю, кому говорить монолог о «грехах» – Высоцкий слушает плохо, играет «супермена». Ужасно! Все на одной ноте. Третий акт – средне, обозначили, четвертый – неплохо. Мне надо быть поспокойней.

18 ноября, вторник . Все дни черные, ночи бессонные. Очень плохое состояние. Ничем не могу заняться – паралич воли. Звонил Эфрос, спрашивал, кого бы на Симеонова-Пищика, так как Антипова в очередной раз уволили за пьянство.

21 ноября, пятница . После «Деревянных коней» вечером репетиция «Вишневого сада», вместо Антипова вводим Желдина. Прекрасный монолог Эфроса о конце. Всем приходит конец – жизни, любви, вишневому саду. Это неизбежно. Это надо постоянно чувствовать и нести в себе. Слова не нужны. Общий ритм – как в оркестре, когда вводят, например, четвертную скрипку, она слушает оркестр и включается в него…

23 ноября, воскресенье . «Вишневый сад». Народу!.. Кто принимает спектакль – хвалит, кто видел летом, говорят, что сейчас идет лучше…

29 ноября, суббота . …репетируем «Обмен». Трифонову не понравился «Вишневый сад». Это понятно. Звонил Эфрос, прочитал письмо Майи Туровской. Хвалит спектакль, меня, Володю.

30 ноября, воскресенье . Вечером «Вишневый сад». Очень много знакомых. Все хвалят. Меня даже слишком. Флеров сказал, что это не Чехов. Каверин очень хвалил. После спектакля зашел Смоктуновский с женой и сказал, что такой пластики не могло быть в то время, его жена возразила, а Таланкин на ухо мне: «Не слушай…» Окуджаве – нравится. Авербах – в восторге, но сказал, что после «родов» третьего акта четвертый надо играть умиротворенно.

1 декабря, понедельник . Звонил Вениамин Александрович Каверин. Долго хвалил. Вспоминали Ялту и Чехова. Я перезвонила Эфросу, рассказала про Каверина и всех остальных. Ему, я чувствую, это слушать приятно.