Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

— В этом нет твоей вины, Билли, — попыталась успокоить его я. — Это уже давно назревало.

— Он часто тебе звонил, ведь так, да? Что тебе Джими рассказывал? — спросил Билли. — Пытаюсь понять, когда мы с тобой познакомились?

Он хотел услышать от меня всё, любое слово, какое я могла сказать о его друге. Я чувствовала сострадание к этому человеку. Он переживал за него ещё с тех времён, как они впервые встретились в Форт–Кэмпбелл. Он мог сказать мне такое, что не мог сказать никто другой, ведь он помнил его ещё тогда, когда Джими был ещё просто Джимми. Он попытался осмыслить борьбу своего друга за жизнь, так как всегда восторгался его магией. Чувство потери для Билли не измерить никакими словами.

— Ничего подобного уже не повторится, — с грустью произнёс Билли.

В трубке слышно было, что он тяжело вздохнул, а я — на этом конце провода.

— Ты любила его, ведь верно? — спросил он.

— Да, верно, и сейчас люблю.

Американские музыкальные еженедельники Billboard и Cash Box по традиции комплектуются цветным приложением, уведомляющим о новых пластинках (о сорокапятках и об альбомах). Но спустя всего несколько дней после смерти Джими Хендрикса читатели нашли ещё две необычные страницы.

Одна полностью белая с чёрной окантовкой и всего четырьмя строками:

Чёрному цыганскому котяре

Кто потряс устои мира

Когда это было необходимо более всего

Покойся с миром.

Помеченная значком поп–фестиваля в Монтерее.

На другой — всего одна строка:

Спокойной ночи милый наш чёрный принц

28 сентября опубликованы результаты судебной экспертизы, проведённой профессором Дональдом Тиром, который руководил вскрытием неделей ранее. Установлена причина смерти — "вдыхание рвотных масс вызванных барбитуратной интоксикацией". Незначительное количество амфитамина и марихуаны — вот единственные наркотики, найденными в теле Джими.

Коронёр Гэвин Тёрстон категорически отвергает версии самоубийства или убийства. Он внимательно выслушал показания Джерри Стикеллза, гастрольного менеджера Джими и компаньона Майка Джеффери, который показал на следствии, что "он был вполне счастливым человеком".

Тёрстон воздержался от вынесения официального вердикта, ссылаясь на "недостаточную очевидность", требующую более подробного исследования причины смерти.

На следующий день Джек Михен имел беседу с д-ром Тёрстоном, которая длилась почти час, после того как был проведён консилиум других профессионалов обсуждающих профессиональную пригодность этого коронёра. Джек рассказал мне, что этот коронёр был "одним из ведущих и уважаемых" в своей области:

— Д-р Тёрстон заинтересовался более подробными деталями состояния тела Джими и содержимым его желудка. Он не нашёл следов иглы или признаков длительного употребления тяжёлых наркотиков. Он рассказал мне об огромном количестве красного вина, которое было "выпито". Мне показалось это странным, так как я хорошо помню по нашим с ним временам, проведённым в Лос–Анжелесе, как Джими говорил мне, что вино ему не нравится. В особенности красное.

Репортёр Варьете рассказал мне, что он уверен, что у Уорнеров и Майкла Джеффери были страховые полисы на Хендрикса в случае его смерти.

— Это не такая уж редкость, — сказал он мне, — когда в шоу–бизнесе "высокооплачиваемой собственности" страхуют жизнь. От этого они только выигрывают. Самоубийство лишает их денег по страховке. Никто из Уорнеров не хочет прокомментировать это.

Похороны Джеймса Маршалла Хендрикса, по рождению — Джонни Аллана Хендрикса, прошли в холодный день 1 октября 1970 года в Данлопской баптистской церкви на Южной Райнер–Авеню среди "старых соседей". Эл Хендрикс принял решение, чтобы гроб был открыт, чтобы весь Сиэтл и весь мир убедился, что рок–звезда умерла от "случайной передозировки", а не была погублена опустошающей наркоманией. Джими, про которого его друзья и поклонники думают, как о человеке, который сильнее всех их любил жизнь, и который лежал здесь совершенно неподвижно, был изображён на дисплее. Как он бы не хотел увидеть никого в таком виде!

Несмотря на то, что один из команды Майка Джеффери по телефону сообщил, что я приглашена на похороны, у меня и в мыслях не было о моём присутствии. Я уже отдала дань уважения Джими, пока он был жив.

Для Ноэла и Мича это оказалось слишком сильно для их нервов. Они были молоды и несчастны. Они поддерживали друг друга как могли, взявшись за руки. Их единственная связь, их любовь, их обожание — мёртв. "Я всегда могу положиться на Мича" — любил говорить Джими, и вот теперь, реальный Джими лежит там, в то время как Мич с Ноэлом поддерживают друг друга.

— Вот досада, — сказал мне Мо Остин, когда в октябре я пришла к нему в офис в Бурбанке. — Он так хорошо начал. Хендрикс продался бы ещё несколькими новыми альбомами, а тут всё кончилось.

Остин — деловой человек, реалист и у меня не было оснований сомневаться в его оценке.

На массе Трэк–Рекордс в Лондоне Крис Стэмп и Кит Ламберт выпустили специальный макси для убитых горем поклонников. На пластинке три его самых лучших выступления — All Along the Watchtower, Voodoo Chile, и Hey Joe — в простом чёрно–белом конверте, ценой всего 6 шиллингов.

Тогда же, в октябре, мне пришлось слетать в Нью–Йорк, для статьи о фильме, снимаемом в Бауэри, одном из самых безобразных и устрашающих районов города. По окончании интервью, вызвав из небытия всю свою смелость, я взяла такси до знаменитой исторической улицы в Гринич–Вилидже, где жил Джими в последний год своей жизни. Слёзы застлали глаза Фила, уважаемого средних лет привратника, когда он увидел меня. Мы встречались всего раз прежде, но он меня запомнил.

— Мистер Хендрикс всегда радовался, когда вы присылали ему коробки с пластинками.

Слёзы уже лились по его щекам, но это его не смущало.

— Он был так мил, и так много плохих людей приходило сюда, — многозначительно произнёс Фил. — Как только эти люди из конторы услышали о его смерти, они пришли и вынесли почти всё. Знаете, из той конторы…

Он явно имел в виду людей Джеффери.

— Рылись в его вещах, что–то искали. Ужасно, как могут так поступать люди.

Он спросил меня, не хочу ли я в последний раз побывать в квартире Джими. Я не была уверена, смогу ли я вынести это.

— Я пойду с вами, — сказал он, видя моё замешательство и провожая к лифту.

Теперь такой безжизненный дорогой стерео, цветастые пледы, шали, платки, марокканские подушки. Обычные здесь электрические и акустические гитары исчезли, вместе с десятками катушек плёнок с его песнями и джемами. Солнечными лучами было залито это покинутое жилище. Быстрыми шагами я пересекла скромно обставленную спальню и встала у окна и стала смотреть на тихую улицу. Я повернулась, и что–то блеснуло у входа в маленькую кухню. За эти последние месяцы своей жизни только одна его мечта смогла воплотиться в жизнь: наконец–то у Джими Хендрикса появился холодильник.