Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

Я шла по 6–й авеню, я собиралась зайти в ещё одно место, в отчаянной попытке привести в порядок свои мысли. Я обошла груду мусора у перехода через Западную 8–ю улицу и остановилась перед гладкой, из новенького кирпича стеной, прямо у ступенек, ведущих к прочной двери, над которой был укреплён глазок телекамеры. Я назвала себя и увидела, как дверь стала медленно открываться. Я поймала себя но том, что ступая по этим ступеням, проходя через эту дверь, думаю, что именно так должен выглядеть вход в ад.

Я оказалась внутри его студии. Я не знала, кто сейчас работает здесь, я не знала, ждут ли меня здесь, но очевидно кто–то, кто впустил меня сюда, знал меня. Вдруг, последний человек, которого я предполагала встретить здесь, вышел мне на встречу — Майкл Джеффери.

На лице его отразилось страдание, если не сказать, ужас, он ринулся меня обнять. Джеффери захлёстывали эмоции. Я инстинктивно попятилась.

— Почему он сделал это? — спросил меня Майк, и впервые искренние нотки услышала я в его голосе.

Он старался собраться и стал бормотать, обращаясь ко мне и не утруждая себя притворством, что смерть Джими — это результат несчастного случая, передозировки. Сказал, подразумевая самоубийство. Я промолчала. Опять он не стал говорить прямо, опять он стал таким, каким я его знала.

— У Джими было так много всего, ради чего стоило жить, — сказал он.

В феврале 1971 года сексуальная, вероломная, запутавшаяся Девон Вильсон, более чем когда либо погрузившаяся в наркотики, прыгнула, найдя свою смерть, с 8 этажа гостиницы Челси на Западной 23–й улице города Нью–Йорка. Старое кирпичное здание гостиницы с четырьюстами номерами известно было своей богемной атмосферой и претенциозными жильцами. Опустошённая смертью Джими, Девон испытывала вину перед ним за то, что она допустила его до этого, она звонила мне в ноябре и призналась, что мучила его и подставляла его много раз.

— Все знают, что эту гостиницу облюбовали наркоманы, — сказал один нью–йоркский полицейский, через несколько дней после того, как тело Девон отправили в морг. — Но в этом случае не всё ясно. Мы не можем с уверенностью сказать, что произошло на самом деле — выбросилась ли Девон Вильсон сама из окна или же ей кто–то помог выпасть.

По всей Британии во всех окнах были выставлены чёрно–белые фотографии Джими или весели плакаты с его изображением. Я видела их и в витринах магазинов и на фабриках, даже на кожевенном заводе. Эти изображения стали символом продолжающейся скорби, своего рода эмоциональным знаменем любви — напоминанием, что "нашим Джими" гордилась Англия, как своим сыном и где, как он часто любил говорить, "так много хорошего произошло со мной".

В конце лета 1971 года на одном из лондонских вокзалов я села на поезд, следующий в утопающий в лиственных лесах Сюррей, где жил Эрик Клаптон в красивом, со вкусом обставленном доме, из окон которого открывался прекрасный вид на зелёные кроны старых деревьев и чудесный сад. Хендрикс часто восторгался этим настоящим "домом мечты" и определённо был близок к обмороку, когда рассматривал коллекцию Клаптона блестящих итальянских спортивных машин, припаркованных прямо на улице.

Подружка Клаптона Алиса Ормси–Горэ, стройная с длинными вьющимися отливающими рыжим каштановыми волосами и красиво очерченным подбородком, тепло поприветствовала меня с большим чувством и оставила нас с Эриком наедине с нашими воспоминаниями о Джими.

Клаптон, как всегда обаятельный, если не считать бледности и грустных глаз. Голос его был мягок, и он обдумывал каждое сказанное им слово.

— Не могу поверить, что его нет. Когда я об этом услышал, я спросил Бога, правда ли это. Я спросил Его, почему Он не забрал меня, а забрал Джими. Я был разбит. Полностью разбит.

В его глазах была такая грусть, что я не могла сказать ни слова. В этом доме горе стало осязаемо.

Эрик сидел на краешке софы в гостиной и вспоминал, как впервые он увидел Джими и как он не знал, что и подумать, так как впервые встречал такого человека.

— Его игра была настолько восхитительна, что пугала меня. Чувство ревности говорило во мне. Мы все чувствовали угрозу, он внушал нам благоговейный страх! Поближе познакомившись, я нашёл в нём умного, занимательного, приятного и интересного собеседника и сверх того, полностью погружённого в игру на гитаре. Я любил Джими. Я уважал Джими. Я всегда чувствовал волнение, когда слушал его игру. Столько лет мы были знакомы, и ни разу он не дал мне повода скучать. Ни в музыкальном смысле, ни в человеческом.

Слова Эрика исходили от самого сердца, я была поражена до глубины души.

Спустились сумерки, я решила вызвать такси, чтобы успеть на поезд до Лондона, но Алиса и слышать этого не захотела и настояла на том, чтобы отвезти меня окружными дорогами, минуя забитую машинами автостраду. Она схватила ключи, лежащие на полке в кухни, проводила меня к машине и помогла мне забраться в низкую розово–лиловую Мазерати. Под шум ревущего двигателя мы мчались сквозь темноту и, наслаждаясь роскошью и скоростью, изливали друг другу души — музыка и мужчины, любовь и страхи.

Алиса была не старше двадцати, но казалась мудрее своих лет и была переполнена любовью и чувствами к Эрику, она очень переживала за него, видя как он страдает.

— Одним из самых ярких моих воспоминаний, связанных с Джими, — сказала она неожиданно, повернув голову ко мне и улыбаясь, как если бы хотела показать мне самое любимое своё сокровище, — это тот декабрь, когда мы решили, что он должен надеть костюм Санты, приклеить белую бороду и всё такое для детского благотворительного вечера. Он, не задумываясь, согласился — в роли Санты он был великолепен! Джими был так мил с ними, дети его обожали, впрочем, как и он их. Мне никогда не забыть тот день… никогда не забыть его. Джими был очень хорошим человеком.

В музыке Джими Хендрикс всегда первым прокладывал лыжню. Ныне рок–звезда мертва, а его пророческие слова, сказанные в декабре 1969 года, — "Если, что–либо случиться со мной, законники будут биться из–за меня следующие двадцать лет", — приобрели всё возрастающее и устрашающее значение.

Сегодня, 35 лет спустя, Джими Хендрикса всё ещё крутят по радио, и сумасшедшие коллекционеры продолжают скупать его записи, теперь уже изданные в цифровом формате, записи тех, скоротечных и волшебных лет, почти четырёх лет незаходящей звезды Джими Хендрикса. Сегодня Джими продолжает удерживать титул "Величайшего рок–гитариста" и он же — величайшая творческая фигура в современной музыке, продолжающая возбуждать в людях жадность — да–да, именно жадность, жадность адвокатов, сражающихся в судах за его деньги. Можно сказать, что предсказание это более чем оправдалось.