Шэрон Лоуренс - Джими Хендрикс, Предательство [Интимная история преданной музыкальной легенды]

— Каждый хочет моих денег! Даже если он не говорит по–английски! — вздохнул Эл, омрачённый этим известием и недовольный тем, что Ева и её сын всё время говорили по–шведски.

Когда Леон рассказывал мне о первой его встрече со своим племянником, голос его дрожал от волнения:

— Когда я впервые увидел маленького Джими, я воскликнул, о-о! Это же он! Так он был похож на брата — только уменьшенная копия. Даже походка у него была такая же особенная, как у Джими.

— Малыш был само очарование. Вылитый отец! — поделилась со мной воспоминаниями Линда, дочь Джун.

После месяцев копания и придирок со стороны Брантона/Хендрикса сыну Джими и его матери заплатили около миллиона долларов "подъёмных". С ними обошлись намного лучше, чем с дочерью Джими, Тамикой. Её обоснованные претензии, выдвинутые в нью–йоркском суде вскоре после смерти Джими, не были обеспечены достаточными доказательствами. Много позднее ей удалось всё же получить грандиозную сумму в одну сотню долларов — в подарок от её дедушки. Подростком она, набравшись храбрости, позвонила в Сиэтл и попросила позвать Эла Хендрикса к телефону. Трубку сняла Жени Хендрикс и, поняв кто звонит, завизжала: "Ты не имеешь никакого отношения к моему брату! Он тебе не отец!"

А дома все эти годы в семье Хендриксов шли сражения, соседи называли брак Эла и Джун "причудой двоих" из–за постоянных споров, ссор и пьяных драк. Джун беспокоили "другие женщины Эла". Джун грозила разводом. Но ни она, ни Эл разводиться не собирались — слишком много денег Хендрикса было поставлено на кон. После очередной стычки пресыщенный "пререканиями" Эл согласился выдать своей жене пособие. Она ушла из их дома в Скайвее, но дочь её, Жени, решила остаться с Элом. Эл купил Джун недорогой дом, но вскоре она перенесла удар и стала нуждаться в физиотерапии. Серьёзные недомогания преследовали её, и старшие дети решили нанять ей сиделку.

Думаю, по крайней мере, в одном Алан Дуглас принёс пользу музыке Джими Хендрикса, именно он продал лицензию на издание ограниченным тиражом музыки Хендрикса Рикодиску, крошечной компании из Массачусетса, специализирующейся на лазерных технологиях, в частности, на разработках записи звука с помощью лазера. В 1987 году Рикодиск выпускает концертник Джими Хендрикса Live at Winterland. Высокое качество звука оглушило старых меломанов, влюблённых в свои коллекции виниловых пластинок в больших разноцветных конвертах, тогда как молодое поколение и новые музыканты, которые уже успели приобрести плеера компакт–дисков, включали Хендрикса на полную мощность. Этот компакт–диск продавался с невероятной скоростью и, буквально, парализовал звукозаписывающую индустрию, озадачив их печальным будущим виниловых пластинок. Следующим и последним компактом, выпущенным Рикодиском, стал Радио–Один, также мгновенно разошедшийся.

Остаётся сказать, что Рикодиск сыграл не последнюю роль в воскрешении карьеры мёртвого, но сияющего музыканта.

24 июля 1990 года я позвонила Лео Брантону в его лос–анжелесскую контору. Меня давно уже просили многочисленные друзья и поклонники Джими написать большую статью, по–возможности в Лондонской Санди–Таймс, к двадцатой годовщине его смерти. Уже много лет в деловых музыкальных кругах шли разговоры о подпольной деятельности дуэта Лео Брантон/Алан Дуглас по отношению к Хендриксу; и теперь настало самое время задать несколько вопросов.

Напрасно секретарша Брантона тратилась на меня, рассыпая сладчайшим голосом о бесконечной занятости своего шефа, после того как я назвала себя и сообщила, что хочу написать очерк посвящённый памяти Хендрикса.

Это, должно быть, был один из неторопливых утренних часов адвоката, представляющего интересы Эла Хендрикса вот уже целых девятнадцать лет. Я думала напомнить мистеру Брантону о нашем знакомстве и телефонных беседах в начале 70–х, но он не дал мне такой возможности. Он с восторгом, не умолкая, говорил о своём маленьком королевстве. Я только слышала скрип его кресла, когда он отвлекался, отодвигаясь от солнечных лучей, льющихся через огромное окно его кабинета в этот спокойный летний день. За все двадцать минут нашей беседы я поняла только одно, что имею дело с человеком очень уверенным в своей непоколебимости, адвокатом, который прекрасно устроил свою карьеру. Теперь солнце светило для него, не в пример тому холодному и тусклому, каким я его запомнила в первую нашу встречу.

Я спросила его о продаже пластинок Джими за годы, прошедшие со дня его смерти.

— Мне постоянно со всего мира идут поступления, — с гордостью произнёс Брантон.

Но как только я спросила, не может ли он мне назвать хотя бы приблизительно количество пластинок Хендрикса, проданных за эти двадцать лет, он тут же сменил тему. Дай любому ребёнку калькулятор и тот мне скажет приблизительную сумму, которую Брантон получил с продажи этих пластинок. Он же выбрал путь более долгий, начав мне объяснять, что все издания Джими защищены авторскими правами, и соблюдение прав контролируются лично им и что существует лицензированный "каталог" Хендрикса у главных международных издателей, таких как EMI или Sony.

— Все его песни проходят через Бэллу Годиву Инкорпорейтед, — сказал Брантон и добавил:

— Я являюсь президентом этой компании.

Я вспомнила, что это название — Бэлла Годива — придумал сам Джими в конце 60–х для нью–йоркского издателя Аарона Шрёдера, управляющего его авторскими правами. И я поинтересовалась, почему Брантон, имея очень мало опыта на доходном поприще музыкального издательства, избрал себя, чтобы возглавить Бэллу Годиву.

Нечаянно Брантон проговорился, что он с менеджером Джими, Майком Джеффери, развил "дружественный рабочий союз", действующий во многих направлениях. Этот альянс меня удивил. Непременно любой адвокат должен был быть шокирован поведением Джеффери, если не сказать больше — с пренебрежением отнестись к такому менеджеру, он ведь не мог не знать о манипулировании не только заработанными Джими деньгами, но и самим Хендриксом.

— Ну, так теперь вы — главный всего, что касается Джими Хендрикса, — подытожила я.

— Да, я — главный, — согласился со мной Брантон.

— Вас не удивляет рост популярности Хендрикса?

— Это невероятно, — сказал он. — Ничего подобного мы не ожидали в те годы, после его смерти.

— Чем бы вы это объяснили, мистер Брантон?

Он рассмеялся и ответил довольно искренне:

— Очевидно, Джими Хендрикс оказался более лучшим музыкантом, чем я думал о нём. Подростки, которые ещё не родились, когда он умер, смотрят на него, как на одного из величайших гитаристов всех времён. Я сам никогда не играл на гитаре, да и не понимаю в этом ничего, но раз мир так считает, то так оно должно быть и есть.