Куртис Найт - Джими Хендрикс

«Тем не мене, Джими, выпив рюмку вина, сказал, что хочет лечь спать. Я села на край кровати и сидела так, пока он не заснул, затем я приняла свою таблетку, это было уже в 7 утра.»

«Проснулась примерно в 10.20, но заснуть больше не смогла. Сигареты кончились, но Джими не нравилось, когда я уходила, не предупредив его. Он любил, просыпаясь, видеть меня рядом. Я взглянула на него — он спал.»

«Перед выходом я ещё раз посмотрела на него. Похоже, у него начинался насморк. Но дыхание было ровным и пульс в норме — я сравнила его со своим. Я быстро надела туфли, схватила пальто и выбежала на улицу. Я торопилась вернуться.»

«Вернувшись и подойдя к двери квартиры с ключом в руке, я почувствовала что–то неладное. Дверь было никак не открыть, с ней это иногда случалось, но я ужасно испугалась. Наконец, открыв её, я бросилась в спальню. Одного взгляда было достаточно понять, что произошло нечто ужасное. Горела только одна лампа, так как люстру я выключила, когда Джими собирался лечь спать. Её свет отбрасывал зловещую тень, тишина в комнате была такая, как если бы время остановилось.»

«Первым моим движением было разбудить его. Я трясла его снова и снова, неистово. Я дотронулась до его щеки, кожа была холодная. Его губы были приоткрыты и с багрянистым оттенком.»

Моника надеялась, что, несмотря на самые ужасные опасения, Джими просто заболел.

«Я молилась, чтобы произошло чудо. Я ни вызвала скорую, ведь Джими всегда гневался, если про него узнавали что–либо лишнее, ни проверила пузырёк со снотворным — только позже выяснила, что не хватает девяти таблеток.»

«Решила позвонить кому–нибудь, кто бы дал совет, и как только я дозвонилась до одного из наших общих с Джими друзей, он сказал, чтобы я тут же вызвала скорую.»

Моника позвонила в больницу при монастыре Св.Марии, и хотя они приехали очень быстро — хоть это и показалось Монике вечностью — но было уже слишком поздно. Когда Джими привезли в госпиталь, он был уже мёртв.

На календаре было 18 сентября 1970 года. Джими было всего 27.

Заключение вынесли 21–го, патологоанатом, профессор Дональд Тир, заявил, что причиной смерти стало удушение от рвотных масс, вызванных интоксикацией барбитуратами.

Он подчеркнул, что это никак не было следствием передозировки, и, что он настаивал на этом, «совсем не из–за того чтобы не скомпрометировать Хендрикса, просто не было никаких следов от уколов иглы». У Моники было чувство, что её жизнь тоже оборвалась, и она сказала: «Он светился от счастья, когда пошёл спать. Я точно знаю, что он не брал моих таблеток снотворного, но у него было много марихуаны, когда он оправился на встречу с теми людьми.»

Народу сказали — передозировка.

Мне кажется уместным здесь привести его собственный взгляд на жизнь, смерть и вечность, которым однажды он со мною поделился:

— Есть два мира — наш материальный мир, в котором мы все живём, и духовный мир, в котором только возможна вечная жизнь и безграничное счастье.

Джими пояснил мне, что один такой же реальный, как и другой.

— И до тех пор, пока ты не будешь жить по божественным законам в соответствии с Высшим Разумом, ты будешь смертен и жить в этих рамках, и реинкарнировать, вследствие того, что твой дух вечен.

И добавил:

— Как ты знаешь, в нашем материальном мире планетарный высший материальный разум обладает всевозможным в этом материальном мире знанием. Это даёт возможность науке совершенствоваться в материалистическом в рамках этого планетарного материального разума.

— Но для материальных миров предопределены периодические разрушения, и сомнительно, что наука успеет развить высшие технологии, которые позволят достичь или хотя бы связаться с планетарным высшим материальным разумом прежде, чем человеческая жадность и пороки разрушат сами себя и, таким образом, неизбежно снова появится новый материальный мир, как это уже было неоднократно.

— Материалистическая планета высшего разума населена людьми непохожими на жителей этого мира, но обладают всеми знаниями, возможными в материальном мире. Посланцы такого духовного мира периодически прибывают в эти материальные миры, чтобы познакомить их с их же разумом.

Я уверен, что Джими Хендрикс, был одним из них. На всём протяжении истории было много пророков — святых и других божьих людей — кто сообщался с нами тем или иным способом. За одними шли с верой, других убивали по невежеству или из страха перед неизвестным. Джими Хендрикса любили и уважали в музыкальной среде, но его истинные намерения остались непонятыми. Его послание — в его стихах, куда бы ни увела вас его музыка.

Поэтому, особенно в последние дни Джими делал попытки оставить что–то этому материальному миру, в котором он был так недолго. Свои последние дни на земле он провёл в приготовлении к путешествию в духовную вечность. Также поэтому Джими постоянно говорил Монике, что через свои картины она могла бы «сообщить этому миру моё искреннее обращение и вечную любовь».

Однажды Джими сказал:

— Люди всё ещё печалятся, когда кто–нибудь умирает, своего рода сострадание по самому себе. Человек, который умер, не плачет. Когда меня не станет, я хочу, чтобы играли мою музыку, сходили с ума и чудачились и, вообще, делали всё, о чём всегда мечтали. Не хочу видеть ни одного скорбящего. Скорби, когда родится человек в этом тяжёлом мире, радуйся, когда кто–нибудь умирает, потому что он переходит во что–то более постоянное и бесконечно лучшее.

Его поведение, его ощущения в эти последние недели можно сравнить с манифестом. Все уже смирились с тем, что Англия уже давно им покинута, однако, именно в Англию Джими вернулся в поиске безмятежности и успокоения. Многие думали, что он вернулся в Англию, чтобы, приняв участие в фестивале на острове Уайт, поправить своё финансовое положение (за участие ему обещали 12 тысяч фунтов, около 30 тысяч долларов) и восприняли его как корыстного и заносчивого. Однако, и это истинная правда, Джими всегда нравились фестивали из–за их дружеской атмосферы, а вовсе не из–за денег. И, более того, даже тени корысти не было, когда Джими в среду вечером той недели, в которую он умер, он играл с Эриком Бёрдоном и его Войной в клубе Soho, принадлежащем Ронни Скотту.

Как это всё случилось на самом деле, мне рассказал сам Эрик:

— Я думал, что он засел в своём отеле, ничего не делая и ни с кем не общаясь. Похоже, он был на грани. За всё время я увидел его только в понедельник к вечеру: хочет поиграть с нами. Мы там уже с неделю играли, заявляется в тот понедельник — никакой, не знаю, чем он там так качался. Я подумал, что может быть это smack, но скорее всего, просто мадракс или что–то вроде. Он не выглядел сошедшим с вершины мира, скорее я бы сказал, вылезшим с помойки, так ведь, а?