Куртис Найт - Джими Хендрикс

«Я заявляю, что он не был ни наркоманом, ни алкоголиком, ни секс–маньяком, и я должна сказать вестминстерскому следователю в понедельник всё, что я знаю… Настоящий Джими, каким он был за фасадом сцены, был человеком очень внимательным, мягким и скромным, искренне верящим в послание Любви, Мира, Свободы и Дружбы, которое он старался донести до людей.»

«Мы с ним обнаружили огромное сходство, общаясь и любя друг друга. Прошло всего шесть недель нашего знакомства, а Джими уже предложил нам жить вместе, но я тогда не поверила в его чувство. Как и все, я становлюсь дурой, когда слышу эти дикие истории про него.»

«Дикими? Джими был самым обаятельным и приятным человеком, которого я когда–либо встречала. Все вокруг помогали ему, потому что он был так мил. Я быстро поняла насколько искренен был Джими. Конечно, он часто уезжал и у него было много разных дел на стороне — таков мир поп культуры. Возможно, так было, потому что я не группиз и не следовала за ним всюду как они, но я смогла найти настоящего Джими Хендрикса, завоевать его сердце: сердце, которое никому не удалось обнаружить.»

Моника изо всех сил старалась предотвратить лживые слухи такими словами:

«Джими жил ради музыки, во всём остальном он был младенцем. Он мне часто рассказывал, как группиз, проникая в его номер, дожидались его возвращения, забравшись в его постель, и как Джими приходилось просить роуд–менеджера, Джерри Стикеллза, выбрасывать их вон.»

«Ещё он рассказывал мне о своих экспериментах с наркотиками в те годы, когда многие поп–звёзды покуривали травку и экспериментировали с кислотой. Но Джими так никогда ни к чему и не пристрастился. За все восемнадцать месяцев, как я была с ним, ни разу не было случая, о котором я могла бы рассказать.»

«Рядом с ним всё время было так много людей, но никого, кто был бы близок ему. По существу, совершенно одинокая натура. Он часто повторял, что не знал, где бы он был сейчас, если бы меня не было.»

«Многое, что написано о последних четырёх днях в жизни Джими — чистый вымысел. Я провела с ним все эти четыре дня, каждую минуту, кроме одного часа в ночь его смерти, когда он отправился в Marble Arch, чтобы уладить кое–какие свои дела. Он вернулся, и по его виду было заметно, что всё прошло успешно. И стал собираться в Америку, чтобы завершить начатый альбом. Он заказал номер в отеле и авиабилет, позвонил на студию в Нью–Йорк, сказал, что скоро прилетит.»

Возможно, покажется, что Моника слишком переусердствовала в своём стремлении в одиночку защитить память о Джими от сующих всюду свой нос и вечно искажающих факты проныр–журналистов. Сплетни росли как снежный ком, ничего общего не имея с подробностями последних дней Джими. Так же поступила и Кати Этчингем, которая, возможно, лучше всех знала Джими, его вкусы и привычки (как мы об этом убедимся далее в этой главе). Но, несмотря ни на что, Моника старалась преданно и добросовестно направлять внимание прессы на безграничную доброту Джими, так что по Богу — а это самое главное — Моника поступала правильно.

«Я никогда не забуду наш последний вечер, проведённый вдвоём, когда я приготовила спагетти по–болонски и выпили бутылочку вина за ужином. Это был наш последний момент счастья», — такими словами она завершила интервью.

Моника выросла в Дюссельдорфе, там получила две профессии: фигуристки и художника, но после несчастного случая от фигурного катания пришлось отказаться в пользу второй профессии. Этот несчастный случай произошёл незадолго до первой её встречи с Джими Хендриксом. После его смерти Моника пригласила меня погостить с недельку в доме её родителей, где я смог увидеть все её незабываемые портреты Джими. Мы подолгу беседовали о Джими, которого она узнала и полюбила. Она многое рассказала мне, чего не говорила репортёрам:

— С самого начала карьеры Джими, — рассказала мне Моника, — я была его большой поклонницей, но, несмотря на это, я никогда не была на его концертах. Когда я дома слушала его пластинки, у меня всегда возникало какое–то необычное и странное чувство, я никак не могла его понять.

— Он и прежде выступал в Дюссельдорфе, но по разным причинам я не попадала на его концерты. У меня в то время был очень близкий друг, он хорошо разбирался в рок–музыке, знал почти все группы и познакомился с Джими на одном из концертов в Германии. Однажды он спросил меня, не хочу ли я сходить с ним на концерт, который должен состояться в соседнем городе, играть будут The Jimi Hendrix Experience. Я приняла предложение, подумав, что будет здорово, если я разберусь в этом странном чувстве, которое меня охватывает, когда слушаю его музыку — это от его музыки, или за этим что–то стоит. В этот день я, как всегда, много рисовала, но меня не покидало ощущение, что что–то изменится в моей жизни.

— Когда мы пришли, зал был уже почти набит и я испугалась, что наши места заняли. Но мы пробрались к ним и благополучно сели как раз в тот момент, когда притушили свет. Меня бросило в холод и я присела на краешек сиденья. Вспыхнул свет на сцене, Джими стоял на сцене, как если бы он со своей белой гитарой был один.

— Он выглядел так величественно, что я не могла понять реально ли это всё или это прекрасный сон. Он начал играть и звуки его гитары, казалось, уносили меня вместе с ним куда–то, рассказывая мне о таких вещах, о существовании которых я даже не представляла.

— В антракт, моему другу удалось провести меня за кулисы, где мы нашли Джими. Я пряталась за спиной друга, я не хотела, чтобы он подумал, что я буду восторгаться его талантам, но я испытала щенячий восторг, когда увидела, что он разглядывает меня.

Однажды, как–то в разговоре со мной, Джими вспомнил этот момент такими словами:

— Вижу, вот она стоит тут, рядом, красивые серебристо–белые волосы касаются её плеч, знаешь, невероятное чувство захлестнуло меня, оп–ля, вот я и опять! Она была так прекрасна, у меня возникло желание перейти реку и… знаешь, я вдруг подумал, что лучше повременить.

— Затем, — продолжила Моника, — друг нас представил и меня поразило, что Джими тут же спросил, приду ли я завтра на его концерт. Он должен состояться всего в нескольких милях отсюда. Я ответила, что не уверена смогу ли, но постараюсь.

— В тот вечер, на следующий день, я чувствовала, он играл только для меня. Он смотрел на меня, и наши глаза слились, Джими улыбался мне, я была на седьмом небе от счастья.

— Но я решила не оставаться до конца концерта — мне нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах.

Здесь стоит нам рассказ Моники прервать, и привести слова самого Джими, какими он описал мне свои переживания:

— Мне уже нужно выходить на сцену, а я думал там она или нет, были ли это только следы на ветру, дующим из вчерашнего дня. Накануне, возвратясь с концерта в свой номер, я был уверен, что это сама Судьба устроила нашу встречу, что Моника станет частью меня, наполнит мою жизнь чувством.