Куртис Найт - Джими Хендрикс

Всякое бывало. У каждого из Anim было своё собственное мнение о том, как должна делаться карьера. И так как однажды Джими в порыве чувств поджёг свою гитару в кульминационный момент концерта, то Час Чандлер решил одеть его в элегантный белый костюм и каждое выступление заканчивать подобным образом. К счастью, свободолюбивый дух Джими оказался достаточно сильным. Он продолжал жить своей жизнью, в своих образах: одевал то, что ему нравилось, играя Ночных бродяг в середине Дикой штучки…

Для меня турне почти окончилось после первого концерта. Ударник Soft Machine возмутился тем, как Билл Грэм управляет своим Fillmore Ballroom, назвав это милитаристскими замашками, а самого Грэма — фашистом. Было это весьма невежливо, позже мы узнали, что один из членов семьи Грэма погиб в Освенциме. Нас отослали в следующий город, Феникс, дожидаться остальных, а сами остались улаживать конфликт.

Джими с группой приехал двумя днями позже. Они провели отличный уикенд. Игра их была признана превосходной, и на афишах они красовались рядом с именем Алберта Кинга. Мы сидели, окутанные тёплым зимним солнцем Аризоны, и всё вокруг представлялось в радужном свете.

Затем мы двинулись в Таксон, потом в Сакраменто, и дальше до Лос—Анжелеса. Играли в Санта—Барбаре, Анахейме, Шрине и в Калифорнийском университете. Джими привлекал к себе всё больше и больше внимание, как прессы, так и публики. Он как магнит притягивал лос–анжелесских музыкантов, которые даже создали очередь, чтобы сыграть с ним джем. Дело дошло до того, что установить должным образом аппаратуру мы и не надеялись. Оскар (дорожный менеджер Джими) и я, пошатываясь, плелись от грузовика с огромной колонкой или басовым барабаном на плечах, и как в лабиринте плутали между оборудованием и Дэвидом Кросби, Бадди Майлзом, Мики Доленза, прежде чем отыскивали свободное местечко. Джем игрался каждый день, и мы не успевали всё подключить, как они уже начинали игру.

Слава Джими долгое время служила на пользу компании Фендер, производящей Стратокастеры. Джими в основном играл на их гитарах, являясь тем самым лучшей рекламой их продукту, чем самый энергичный коммивояжёр.

В начале турне компания Фендер предоставила ему усилители и колонки, но их мощности не хватало для воспроизведения нерво–расщепляющего звука, которого добивался Джими. Через три недели турне его разочарование ещё больше усилилось. Он доходил до исступления в комнатке, где переодевался после концерта. Так продолжаться больше не могло: и вот, однажды, в Сиэтле после концерта к нему зашёл предприимчивый директор одного местного промышленника Санна и тонким деловым нюхом уловил в воздухе флюиды недовольства качеством аппаратуры. Нам доставило огромное удовольствие созерцать его прыжок, произошедший от избытка чувств, после коего он пообещал представить нам совершенно бесплатно полный концертный набор усилителей и колонок Sunn на остаток турне.

И вот, когда мы с Оскаром после обычной баталии с погрузкой аппаратуры на самолёт, наспех урвав три часа на сон, прилетели в Лос—Анжелес, где должен состояться следующий концерт, снова в заведённом порядке, арендовав грузовики, вернулись с ними в аэропорт и, собрав все уцелевшие при погрузке и разгрузке инструменты, предъявили иск за разбитые номенклатурные ценности, нас приветствовал техник из Санн, который сказал, что новая аппаратура уже полностью установлена на сцене и он надеется, что мы не возражаем.

Пошатываясь от усталости, мы прошли в полутёмный зал, и вдруг увидели целую стену мерцающих усилителей, чопорных колонок, приготовившихся обрушить бешеный шквал звуков к неописуемой радости аудитории — о! мечта роуди! О да, мы не возражали!

Джими был счастлив и это сказалось на концерте. После штормовой музыки он смеялся и шутил в артистической, а мы в это время вместе с рабочими из Санн, чьи руки заметно тряслись, собирали и упаковывали аппаратуру на сцене.

Так как санновское оборудование было предоставлено нам до конца турне, Фендер был понижен в должности и поступил в пользование Soft Machine. В результате обе группы были счастливы: до сих пор они совместно пользовались одним комплектом Фендера, и если бы с усилителями что–нибудь случилось во время первой части концерта, где выступали софты (Soft Machine), Джими был бы поставлен в крайне неловкое положение.

В Филадельфии мы арендовали у фирмы U-Haul новый фордовский грузовик с автоматической коробкой передач. Скверное дело. Мы обещали, что вернём его дней через десять в Нью–Йорке, и мы говорили правду: график турне измениться не мог. Детройт, Торонто, Чикаго, Колумбус и снова Нью–Йорк.

…Ю-Хол получил назад свой грузовик, но только спустя шесть или семь недель, раскуроченный и скрежещущий как и мы, пробежавший бог знает сколько миль: дважды в Канаду, затем снова на Средний Запад, вверх–вниз по побережью Новой Англии, как волчок. Эти неприятные хлопоты произошли из–за того, что управленческий офис в Нью–Йорке заполнил добавочными концертами всё свободное время нашего турне, обосновав это тем, что слухи о Джими множились с каждым днём.

Для Джими это было волнующее время, но для двух роуди это было карабканьем в гору, склон которой всё круче и круче, а груз на плечах всё тяжелее и тяжелее. Как только перед нами оказывались обещанные два дня отдыха, как Джерри Стикеллз украдкой, пользуясь нашим беспокойным трёхчасовым сном, изменял маршрут.

Дух угнетала не физическая нагрузка: даже с недосыпом мы всё же хорошо питались, вылепляя себе бугры мускулатуры, чтобы справиться со всё увеличивающейся тяжестью аппаратуры, которой небольшие егозливые фирмы–производители завалили Джими по самую голову.

Нет, худшее было — дезориентация. Ночью просыпаешься и видишь перед собой дорогу, несущую тебя в следующий город на следующий концерт, а за плечами у тебя и предыдущая ночь в таком же стремительном броске, и ещё одна впереди и ещё… Останавливаешься в той же самой Холидей—Инн комнате, где ты останавливался за день до этого, правда тот город лежит за 300 миль от этого. Неплохо, а? Так было, если всё обстояло благополучно в дороге. Всё чудо турне Джими Хендрикса 1968 года заключалось не в том, что Джими донёс свою восхитительную музыку до каждого в Штатах и стал легендой в течение двух месяцев, а в том, что любой отдельно взятый концерт состоялся вообще.

В Чикаго мы вторглись в величавый отель Хилтон и из окон могли наблюдать ничтожность озера Мичиган, его сплошную ледово–серую поверхность, сливающуюся на горизонте с тяжёлым зимним небом.

Отопление в комнатах было такое удушающее, что спасаясь, мы открывали окна, свежий ветер, врываясь в наши комнаты, доносил до нас запахи и мороз канадской Арктики. Однажды мы услышали какое–то маниакальное хихиканье из комнат музыкантов: тройке Опытов нанесли визит Чикагские Гипсовые Литейщицы (Plaster Casters of Chicago). Эти трудолюбивые леди создавали коллекцию гипсовых пенисов известных рок–музыкантов, посещавших Чикаго. Они загоняли мужчину в угол, насильно возбуждали его (используя очень некрасивые методы) и оперативно делали слепок быстросхватывающимся гипсом. Одно из уж действительно подлинных новаторств американского искусства ХХ столетия!