Пегги Касерта - Вместе с Джанис

— Что тебя удерживает от посещения моих концертов, — спросила она, находясь всё ещё в ужасно раздражённом состоянии. — Конечно, это не моё дело, но неужели ты обо мне больше не заботишься? Сегодня состоялось такое важное для меня выступление в родном городе, а ты избегаешь ходить и смотреть меня.

151

— Неправда, — сказала я. — Я была там, сидела в партере.

— Не верю. Что я пела?

За минуту я по памяти перечислила все номера, что ещё более её раздосадовало.

— Да, действительно ты там была, — сказала она.

— Я же говорила тебе, что была там. Ты, должно быть, чертовски неважно себя чувствуешь, раз даже не веришь мне.

— Ладно, но почему не зашла ко мне за кулисы?

— Во–первых, я была не одна, а с Кимми. А во–вторых — знаешь, я терпеть не могу эту игру в телефонные звонки за кулисы ко всеми этими напыщенным козлам.

— Ты могла избежать всех многих мелких трудностей, — произнесла она, кроткая как овечка.

— Знаешь, мне никогда не понять многого из того дерьма, в котором ты варишься, — сказала я. — Если бы я была из одного теста, что все эти люди, возможно, мы не были бы так близки с тобой как сейчас. И знаешь. Ты бы так не ценила мою дружбу.

— Думаю, ты и здесь права, — подытожила она.

По пути в одном из баров Норт—Бича нам в руки попался свежий номер Кроникла. Ужасная оплошность. Ральф Глизон, регулярно пишущий статьи для таких крупных журналов, как например, Роллинг Стоун, описал положение Джанис, как внушающее страх, и что лучшее, что она может сейчас предпринять, по его мнению, это вернуться к Старшему Брату, если, конечно, они согласятся принять её обратно.

Крючкотворство Глизона обратило Джанис в неописуемую ярость. Она бросила газету на пол и стала втирать её каблуками в пол.

— Мать твою, что за день, — возмутилась Джанис. — Ещё и героина нет ни щепотки.

— Почему бы не позвонить Джорджу на этой неделе?

У неё не было связи с этим толкачом, который регулярно прилетал с ним для неё из Лос–Анжелеса.

— Ты никого не знаешь ещё, у кого мы могли бы взять немного? — спросила она.

— Нет, но думаю, я знаю кое–кого, кто мог бы помочь найти для нас канал.

152

Выяснилось, что могут помочь мои связи, но нужно подождать ночи, и нам ничего не оставалось как сидеть и ждать в опустевшем и тёмном Филлмор—Аудиториуме. Джанис терпеть не могла такие встречи. Гораздо проще, когда Джордж просто доставлял товар ей домой. А так ты должна звонить кому–то, и затем мчаться встречаться ещё с кем–то, бог знает где, хорошо ещё в Филлморе, а то бывало на каких–то подозрительных грязных квартирах. Обычно связным был какой–нибудь чёрный парень. Ты либо просто встречалась с таким один на один, либо тебя знакомил общий приятель — ещё те нервы. А иногда тебя просто посылали на «слепое рандеву», где ты тряслась от страха, окажется ли этот нарк копом или нет. Целый букет, из–за которого легко заработать себе паранойю. А связной, со своей стороны трясся от страха, не окажешься ли ты сама копом, ну и пошло–поехало.

Итак, мы сидим ночью в тёмном зале Филлмора, проходит час, другой, третий. И чем дольше мы ждём, тем сильнее завладевает нашими сердцами тревога. Могут нарисоваться копы, или ещё какие–нибудь крокодилы. А ещё всегда есть вероятность, что связной окажется палёным и смоется с твоими денежками, отдав тебе пакетик с простым сахаром. И кто знает, чистым ли окажется товар, как быть уверенной, что эта дрянь сравнится с той, что привозит Джордж из Лос–Анжелеса. У Джорджа своя выгода снабжать Джанис лучшим смаком. Она — его твёрдое будущее. К весне 1969 года она изводила этой дряни на себя, по крайней мере, на двести долларов в день. Она сидела на игле, а Джордж привозил ей товар с запасом, так как я тоже регулярно с ней вместе подкреплялась.

Было уже далеко заполночь, когда, наконец, нарисовался связной. Он оказался надёжным, как и тот товар, который он продал нам. Мы понеслись домой к Джанис, и, буквально, через минуту были уже обе так нагружены, что даже без прелюдии (нашей с ней обоюдной игры с сиськами) поспешили трахнуться. Несмотря на перегруз, Джанис понесло, рот не закрывался, и, конечно же, досталось этому бумагомарателю Глизону.

153

— Каков подонок. Подожди, Пегги. Вот увидишь. Я раздавлю этого сукина сына. Я заставлю его съесть эту, мать её, его писанину. Дружок, я не сидела бы в этом мать его, Филлморе всю ночь, и не ждала бы этого проклятого связного, если бы не Глизон. Я должна позвонить Джорджу.

— Не переживай так из–за этого, — сказала я.

— Знаешь, никак не могу отвязаться от мысли, что за теми парнями ходят копы следом.

— Наверное, так оно и есть, куколка.

— А я, мать твою, да меня уже все узнают на улице.

— Ты стала… такой… знаменитой…, — мои веки тяжелели с каждой минутой.

— Ты же знаешь мне это ненужно, ненужно было до этого, мать его, Глизона.

— Конечно ненужно…

Я уже едва различала её слова, помню только, она обрушила свой гнев и на того вора, который угнал её машину.

— Знаешь, что сделал этот говнюк?

— Что?

— Он просто пришёл в этот, мать его, гараж и сказал охраннику: «Можно я возьму ключи от машины мисс Джоплин? Я её шофёр».

— Что за чушь, — на несколько секунд придя в себя, произнесла я.

— И этот, мать его, охранник поверил. Подумал, что тот — мой личный шофёр! Можешь в это поверить? А этот, мать его, гад просто взял ключи, завёл этот чёртов мотор и уехал.

— Ему придётся её перекрасить, — сказала я, медленно, очень медленно, сползая в небытие.

— А эти копы, ещё спрашивают, в какие именно цвета была… я им и говорю, психе… психа…

— Психоделические…

— … цвета…

Пару недель до этого копы нашли её машину.

Её, вручную раскрашенную детьми цветов во все цвета радуги, пытались замаскировать неудачно нанесённой тонким слоем чёрной краски.

154

И ещё не скоро я осознаю, что мы сами, я и Жени, будем окрашены не хуже — подкрепляясь, чуть ли ни каждый раз как мы оказывались наедине, — всё это определённо, могло привести нас к зависимости. Но время, когда я пойму эту горькую правду, настанет слишком поздно, а пока мы беспечно предавались удовольствиям.

155

Джанис оказалась права, упоминая о тех копах–героинщиках с улицы, что их легко узнать. И гораздо больше правды, чем в моих сарказмически–эпических записках о наркотиках и выкачивании эго, в том, что она стала слишком «знаменитой», чтобы продолжать рисковать такого сорта вещами. О ней писали и говорили всё время, несмотря на недостатки её группы. Отдел по связи с общественностью Коламбии—Рекордс был завален стопками писем от взволнованных желающих в связи с миллионной прибылью от продажи её Cheap Thrills. И в ещё большем количестве рассылались Коламбией проглоченные, расклассифицированные и ею изрыгнутые подписанные авторами копии, спешащие попасть в утренние газеты.