Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

— Э, надеюсь, не против, если я спрошу, незнакомец, не оружие ли у тебя в кармане куртки?

— Оружие? — переспросил я. — О, имеете в виду пистолет?

— Да, пистолет, оружие. Э, послушай, сынок, не хочу быть навязчивым, но ты мне нравишься, и вот что хочу тебе сказать, все имеют право иметь личное оружие, но запрещено законом прятать его. Ты можешь носить личное оружие, но ты не должен его прятать. Сейчас мне пора к бильярду, но хочу сказать, что и шериф здесь, и тебе следует воспользоваться моим советом. Сходи, оставь его у бармена на время или позаботься о кобуре.

Меня застал врасплох его серьёзный тон, и я рассмеялся. Не обратив внимания на мою реакцию, он сказал, чтобы я подозвал Джонни. Да, ситуация.

Джонни вспыхнул. Этот парень видел в нас двух туристов, старающихся соответствовать Дикому Западу. Ну и картина. Два английских придурка под внимательными взглядами несколько стрелков подвязывают свои ремни. Видно было, что шериф давно так не смеялся. Мы угостили его выпивкой и объяснили, что мы два музыканта из Англии.

— Ого! В таком случае, добро пожаловать в Вайоминг.

И когда он прикончил своего Джека Даниэльса, серьёзно на нас так посмотрел и произнёс:

— Хотите на самом деле повеселиться? Ну, тогда, раз я уже свою партию в бильярд сыграл, вот, что я вам скажу. Собирайтесь, у меня тут грузовик на улице.

Мы вышли. Чернильно–чёрная ночь. На обочине стоял старый полицейский четырёх–приводной. Под сиденьем лежал револьвер 38 калибра и Кольт–вудсман 22 калибра, а на задке с дюжину дробовиков. Мы нырнули в ночь, под лучами луны на просторы дорог в поисках добычи.

Джек, помощник шерифа, сел за руль своего джипа, а мы с Джонни, встали за кабиной широко расставив ноги с пистолетами наголо, с полной обоймой в предвкушении обещанной охоты. Прожектора управлялись прямо из кабины, вырывая в чернильно–чёрной темноте ночи край широкой белой полосы дороги. И если кролики появятся в лунном свете, то мы без труда заметим их в лучах прожектора, нам оставалось сущая безделица — хорошенько прицелиться и выстрелить. Голова Джека высунулась из кабины:

— Ну, начинайте, если, конечно, сможете пристрелить их своим 22 калибром. Думаю, вам это не удастся.

Совсем скоро мы убедились в его жестокой правоте. До чего же он был прав! Мы открыли огонь. Как сумасшедшие мы разрядили свои револьверы в несчастного кролика. Взвизгнув тормозами, машина остановилась в облаке пыли, гром выстрелов ещё звенел в наших ушах. От азарта у нас тряслись руки. Из кабины вылез Джек, откупоривая на ходу прихваченную нами бутылку виски.

— Вот, передохните. Так вы никого не подстрелите. Вот, попробуйте этим.

Из кабины появился дробовик. Реальный монстр. Теперь бедным кроликам предстояло встретиться лицом к лицу с настоящей артиллерией. Мы были уже на взводе, просто на гране помешательства. Господи, что за смертельный коктейль: алкоголь и заряженное оружие. Несомненно, у американцев появится однажды потребность обязать полицию ужесточить контроль над одновременным использованием огнестрельного оружия, алкоголя и табака. Любой из перечисленных в одиночку способен принести непоправимую беду, что говорить о совместном их влиянии — смертельный исход неминуем.

Но вот перед нами мелькнули три кролика. Джонни встретил их залпом своего дробовика. Убиты двое, ранен один. Опять взвизгнули тормоза, и мы тут же покрылись толстым слоем пыли. Я прикончил раненного кролика своим мелкокалиберным. Жажда крови, мы чуть не тронулись умом. Выкрикивая какие–то бессвязные слова, гогоча и дико прыгая, мы пустились в поиски новых злодейских проказ. Очень опрометчивый поступок с нашей стороны, который тут же, в одну секунду охладил наш пыл. Только мы завернули за угол, как перед нашим джипом возник величественный вид множества рогов. Целая армия взрослых окружало молодых бычков. Великолепное зрелище, и, несмотря на то, что мы только что представляли собой помешавшихся от пролитой крови убийц, мы в восхищении от увиденного опустили свои ружья. Джек так и остался сидеть с включённым двигателем. Божьи твари медленно и чинно пересекали лучи наших прожекторов, затем, вдруг, понеслись, как выпущенные из арбалета стрелы, и исчезли в кромешной темноте.

Голова Джека высунулась из кабины.

— Эй, парни, что, впечатлило? Целыми семьями, друзья, целыми семьями. Природа покоряет своей красотой!

По дороге домой мы подстрелили ещё пару кроликов. Уже начинало светать, когда Джек довёз нас до нашего ранчо. Зверски уставшие, но счастливые мы поднялись наверх и забрались в свои постели. Шкурки пяти кроликов украсили изголовья наших и остальных ребят кроватей. Мы ликовали как два старшеклассника.

Мы с Джонни гордились своим видом, с каким на следующее утро появились в аэропорту. На запылённой, в пятнах грязи нашей одежде виднелась кровь убитых нами животных. В нас проснулись настоящие охотничьи инстинкты. И Аризона — наша следующая цель!

Полёт над пустыней из Нью—Мехико в Аризону — вещь, которую мне никогда не забыть. Перегретый жар бесплодной поверхности вызывал все ветры пустыни, и полёт на низкой высоте нашего небольшого Марина походил на скачки куска пробки в океане.

Концерт оставил ощущение первобытного хаоса. Аризона. Всё бронзовокожее женское население Аризоны. Голубые глаза. Белокурые волосы, Атлетические тела. Яблочный пирог и Звёздно—Полосатый. Возбуждающие и желанные, но когда их пятнадцать тысяч, юных, пятнадцатилетних, забрасывающих сцену своими брекетами, трусиками и желейными конфетами, это становится опасным. Но мы остались живы.

Во время одного из последних бисов, Talking About You, там где в новой аранжировке все хором мне подпевают, а я из всех сил воплю: «Ежедневно, изо дня в день, и по понедельникам, только о тебе и говорю; и по вторникам, говорю о тебе; и по средам», затем резко всё прекращается и Джон Стил завершает своими барабанами. В этот момент я обычно оборачиваюсь к публике, подпрыгиваю и воплю изо всех сил. В этот же раз, только началось его соло, как вдруг всё смолкло. Ничего. Оборачиваюсь и к своему ужасу вижу огромную косматую гориллу, без видимых усилий поднявшую своею лапищей Джона Стила над его ударной установкой, а Джонни, не выпуская своих барабанных палочек, молотит руками и ногами воздух. А эта сволочь исчезает вместе с Джонни со сцены! Мы не верим глазам своим, чёртова горилла, в самом кульминационном месте! Мы ринулись в длинный коридор по направлению к нашим уборным, откуда доносятся вопли и крики Джонни. Он так разошёлся, нападая на парня в костюме гориллы, что вены вздулись у него на шее. А парень, держа голову гориллы под мышкой, стоит перед ним весь в слезах и то смотрит на Джонни, то на носки своих ботинок (то есть, конечно, на концы своих лап), сгорая от стыда. Джонни же ему выговаривает скороговоркой: