Александр Колкер - Лифт вниз не поднимает

Звонок в дверь.

— Я очень хочу…

Забыв, что у меня семья, что я могу ее никогда больше не увидеть, выскакиваю на лестничную площадку. Мои очки оказываются на уровне живота страдателя:

— Во-первых, Пахоменко нет дома. Во-вторых, хромай отсюда! Донжуан сраный! Постыдился бы! Мария Леонидовна тебе в матери годится!

— Нет! Нет! Это ложь! В какие матери? Мария совсем молодая! Молодая и безумно красивая! Я люблю ее! Я целую ее… когда она поет в телевизор.

Завязывается потасовка. От неминуемых увечий меня спасают соседи.

Страдалец кубарем скатывается по лестнице вниз. У меня в руках остается его шапка.

Звоню в милицию.

— Так, мол, и так. Приходил один… Говорит, что любит.

— Александр Наумович! — посмеивается дежурный райотдела. — Вы успокойтесь. Если вернется за шапкой, вы позвоните нам. Мы сразу.

На другой день Маша с дочкой уехала к родственникам. Я один.

Звонок в дверь.

— Извините меня! Ради всего святого! Вы никогда меня больше не увидите! Мне стыдно за вчерашнее. Как дурно я поступил!

Этот высокий литературный “штиль” растопил мое сердце. Выхожу на лестницу. Отдаю шапку.

— Давай поговорим как мужчина с мужчиной, — говорю тихо и ласково. — Мария Леонидовна воспитывает дочь. У нее сложная и напряженная жизнь. Хочешь проявить к ней свои чувства? Приходи на концерт. Принеси цветы. Ей будет приятно. И тебе тоже.

— Я очень вам признателен. Еще раз извините! Я исчезаю!

Взял шапку и ушел.

Дочь, окончив Ленинградский институт театра, музыки и кино, стала работать на эстраде. Иногда на концертах мы выступаем всем семейством — Маша, Наташа и я. А теперь, когда подросла внучка (ей уже восемь лет!), — две Маши, Наташа и я.

Если мы выступаем втроем, “доброжелатели” ленконцертовского помола шипят в спину: “Сообразили на троих!”.

Было часов одиннадцать вечера, когда, “сообразив на троих”, мы подъехали к дому.

Высадив из машины своих дам, я подхватил мешок с концертными платьями и проводил их до дверей квартиры. Так спокойнее.

Гараж у меня рядом с домом. Загнал свою рабочую лошадь “в стойло”. Из темноты ко мне подходит… Нет! Это не тот! Тот был совсем молодой. Я запомнил его на всю жизнь! А этот — усы, бородка. На носу пенсне.

— Я люблю Марию! Я хочу! — услышал я родной голос.

Милиция обнаружила у временно не работающего гражданина Шутко, кроме усов, бородки и пенсне, список предметов, необходимых ему для полного счастья: золотые запонки, кольцо с бриллиантом, автомобиль “Волга” черного цвета и Мария Пахоменко.

Чтобы покинуть город, ему дали 24 часа. Яичными визитами он нас больше не тревожил. Он писал письма. Кажется, из Ростова-на-Дону. Нашим соседям.

Несколько достоверных цитат из писем других “поклонников”. (Умные, уважительные письма я отложил в сторону.)

“Дорогая Мария! Мне больше по душе, когда поешь ты, а не эта Пьеха. Или Пиеха. Точно не знаю, как она пишется. У нее голос, как будто она не смазывает его прополизатом — продукт пчеловодства. Я бы посоветовал ей смазывать. И регулярно. А у тебя голос, как ручеек. Я постоянно хожу к тебе на концерты. Но это тайна, которую ты не должна даже догадываться!”

“Мария! Выхожу замуж за капитана. Говорят, ты очень добрая. Пришли мне к свадьбе белую кофточку с рюшками. 52-й размер. И черную юбку. 48-й размер. Хочу, чтобы была в обтяжку. Мой капитан любит, когда это в обтяжку. Ты женщина, должна догадаться, на что я намекаю. Жду. Мой адрес спиши с конверта…”

“Муж моей любимой женщины!!!

Сейчас я служу в рядах советской армии. Но когда я выйду на свободу, сразу приеду в Ленинград и отрежу тебе шнобель. Я прослышал, что ты лупишь Марию, сука поганая. Смотри у меня!

Высылаю тебе свою фотографию. Здесь я с братом. Я в шапке, а брат без шапки. Ему повезло больше. Он уже вышел на свободу…”

“ 12. 06. 1978

Дорогая Мария Леонидовна!

Я восхищен Вашим неповторимым талантом. Вчера решил купить катер с мотором. Думаю, что певица с Вашей внешностью не может быть жадной. Прошу выслать мне переводом две тысячи рублей. (Указан адрес.)

Если не можете сразу выслать две тысячи, вышлите одну. А одну будете должны.

Ваш почитатель. Дорохов.”

В 1971 году мы гастролировали в городах промышленного Урала.

В Челябинске нас поселили в лучшую гостиницу “Интурист”. Любопытно, зачем Челябинску, в те времена наглухо закрытому для иностранцев, гостиница с таким названием?

В день приезда было два концерта. На ужин сил уже не хватило, и мы отправились спать.

В середине ночи телефонный звонок:

— Это говорит дежурная по этажу.

— Чем обязан?

— У нас в городе ЧП.

— Не понял. А при чем здесь мы?

— Да вы-то, я почти уверена, ни при чем.

— Милейшая, не морочьте голову! У нас завтра два концерта! Дайте отдохнуть!

— А вы не грубите! Берите паспорта и выходите из номера. Вас будет проверять уголрозыск!

Спросонья, а может сдуру, бужу Машу. Она в халате, я в пижаме — выходим.

Высокий мужчина с вузовским ромбиком в петлице просит предъявить документы.

— Вы извините нас, — говорит он, слегка заикаясь, — ищем опасных преступников.

— Какого черта?! — вскипаю я.

— Спокойно! — повышает голос работник угро. — Так. Пахоменко Мария Леонидовна. Паспорт вроде бы в порядке. Только непонятно, что это у вас за печати наляпаны на последних страницах?

Я насторожился.

— Ну а вы, стало быть, Колкер Александр Наумович. Ее супруг?

— Да, супруг. Как вы догадались?

— Значит, так. Вы, супруг, идите досыпать. Вот ваш паспорт. А Пахоменко придется пройти с нами.

Здесь надо было действовать.

Многочисленные пересечения границы оставляют в наших паспортах разноцветную мозаику: кружочки, ромбики, овалы, треугольники. Работник милиции, который не знает, что означают эти штампы?!

Вырываю у него из рук Машин паспорт и кричу, как зарезанный:

— А ну-ка, предъяви свои документы!

— Да что вы нервничаете? — подбегает ко мне дежурная по этажу. — Я этого товарища знаю. Он из уголрозыска. Товарищ Хайруллин.

— Предъяви документы! Сейчас подниму на ноги всю гостиницу!

И вдруг товарищ Хайруллин кидается к лестнице и бежит вниз, перескакивая через три ступеньки. Я за ним. Маша за мной.

Издали кричу швейцару:

— Задержи его! А то смоется!

— Что вы нервничаете, товарищ артист? — улыбается швейцар. — Это товарищ Хайруллин, работник нашего уголрозыска. Я лично проверил у него документы!

Товарищ Хайруллин бежит через площадь. Я за ним. Маша за мной.

— Вернись сейчас же! — кричит перепуганная Пахоменко. — Или хочешь, чтобы он тебя размазал по стенке?

Тем временем товарищ Хайруллин, перекинувшись с таксистом парой фраз, нырнул в темный проем подворотни. Я за ним. Маша за мной.