Александр Колкер - Лифт вниз не поднимает

А происходило это так. Наш пройдоха приехал в Нарьян-Мар заранее. Он ходил по городу и сам расклеивал афиши — “Анна Каренина”. При этом он водил на поводке маленького медвежонка…

— Ура! Цирк приехал! — восторженно кричала местная детвора.

Администратор загадочно улыбался и ничего не отрицал.

— У вас не найдется лишнего билетика? — спрашивали вечером у входа в местный Дом культуры.

…Во-вторых, афиша наших концертов была составлена хитроумнейшим образом. Мы по-своему использовали “эффект медвежонка”.

Все коми и суоми читали на афише главное — Аркадий Райкин — и валили валом на наши концерты, после которых разгорались горячие споры, доходившие до потасовок. Который из них Райкин?

В Сортавале мы жили все вместе в одном большом “люксе”. Бывший офицерский бордель, переделанный в гостиницу после финской войны, был выстроен с комфортом. Вояки могли заказать напитки, изысканный ужин и девочку. Ужин подавался прямо в номер на индивидуальном микролифте.

Зажигалась лампочка (надо думать, красная), офицер открывал створки п вынимал поднос. Кушать подано!

В паши дни все ото, естественно, не рабошо. Я имею в виду не девочек, а лиф|.

Мы все следили га Кимом, чтобы он не курил. Это было ему противопоказано напрочь. Но наш “облитеритик” смывался на озеро и дымил там, как паровоз.

Колдовская красота сортавальской природы вдохновила Кима на первые строчки нашей будущей “Карелин“:

Я схватил аккордеон и заперся в туалете… К вечеру песня была написана.

“Карелию” вдохновенно спела Лидия Клемент.

Художественный совет Ленинградского радио, прослушав песню, вынес решение: “Дешевый банальный вальсок. Не покупать и не рекомендовать к исполнению”.

Лидия Клемент. Мы жили вместе на даче в Кирилловском. По дороге на Выборг. У Лиды с мамой там был свой домик, а мы снимали комнату, чтобы вывозить на лето дочку. Загорали вместе, на озере. Как-то я заметил, что Лида заклеивает пластырем родимое пятно на ноге…

Она умерла в двадцать четыре года. Лида была красивой и талантливой. Умирала она под звуки “Карелии”. В тот скорбный день Центральное радио передавало эту уже очень популярную песню двенадцать раз.

Это все, что мне удалось сделать тогда для нашей Лиды.

В жанре песни я всегда себя считал учеником Василия Павловича Соловьева-Седого. Речь идет не о формальных занятиях учителя с учеником. Нет. Тем более, что Василий Павлович никогда не увлекался преподавательской работой.

Просто его песни не нуждались в объявлении автора. Зазвучит мелодия, и сразу ясно — так ярко, так самобытно мог сочинить только он!

Как жаль, что многие нынешние композиторы, работающие из “материала заказчика”, не понимают главного: успех и долголетие песни в первую очередь зависят от талантливой мелодии, не похожей на все песни сразу.

Визитной карточкой страны стала песня Василия Павловича Соловьева-Седого “Подмосковные вечера”.

В последние годы я регулярно просиживаю штаны в жюри многочисленных песенных конкурсов. “Под крышами Санкт-Петербурга”, “Шлягер-95”, “Шлягер-96”, “Золотой шлягер”.

Я постоянно в курсе того, ЧТО сегодня звучит на эстраде и в эфире.

С Александрой Пахмутовой мы играем в такую игру.

Встречаемся где-нибудь на фестивале — в Курске или Таганроге — и обмениваемся впечатлениями. Какие из современных супершлягеров поразили наше композиторское воображение? Какие из них с особой настойчивостью раскручивает телевидение?

— Слышал такой перл? — спрашивает меня Александра Николаевна:

Прирожденная артистка, она точно воспроизводит весь видеоряд. Вот на телеэкране появляется нечто округлое, обтянутое зелеными лосинами. А вокруг этого округлого прыгает доведенный до полового экстаза лось-жеребец.

Но меня не возьмешь голыми руками! И я цитирую припев такого шлягера, который слышал своими ушами по первой программе телевидения:

…За глаза мы называли Василия Павловича — ВПСС. Он знал это, но не сердился, поскольку никогда в партиях не состоял.

Тактика партии состояла в том, чтобы некоторые видные деятели культуры были беспартийными. Это олицетворяло торжество “свободного” волеизъявления. Например, беспартийными были Н. Акимов, Г. Товстоногов, В. Соловьев-Седой.

С другой стороны, партия могла резко поправить свое экономическое положение, приняв в КПСС — ВПСС. Партийные взносы популярного композитора составили бы внушительную сумму.

Правда, возникала опасность потерять выдающегося песенника. Отдать свои трудовые в никуда?! В черную дыру?! Вася этого бы не пережил!

Бывало, какой-нибудь создатель “маловысокохудожественных” произведений шепотом спрашивал меня:

— Как ты думаешь, старик, сколько зашибает Васятка?

— Ты кого имеешь в виду? — прикидывался я дурачком.

— Во дает! Ну, с кем ты накоротке?

— Л! Гы имеешь и виду Василия Наиловича? Как бы 1сбс это образно объясни 1 ь, — творю я, оглядываясь по стропам и понижая тлос. — Только сугубо между нами!

— Обижаешь, старичок!

— Понимаешь… — Беру любознательною коллегу иол локоть и отвожу в угол. — Понимаешь… Короче! Вася па свои гонорары запросто может кушпь Индию!

Еще в студенческие годы в Ленинградской консерватории сдружилась фоица — Вася Соловьев-Седой, Ваня Дзержинский и Николай Ган.

Дене1 было шусто. Однако, когда получили первый авторский юнорар, решили шикануть. Махнун на юг к морю. На всех ‘троих денет не хватало. По жребию в Крым отправились Вася и Вайя.

Всю наличность пропили дня за два. Оставшейся мелочи хватило лишь на телеграмму:

“Ленинград. Консерватория. Гану. Еще.”.

И такой эпизод, о котором я уже рассказывал в фильме “То, что на сердце у меня”. Дело было в послевоенные годы. Вася любил путешествовать по стране. Летом он частенько ездил в Москву на своей “Волге” вместе с закадычным другом и шофером Виктором Евстигнеевым.

Конечно, по сравнению с “Красной стрелой” в автопробеге были и свои изъяны. В поезде, например, можно было начать пить еще до отправления. Поскольку желающих заняться этим невинным развлечением было великое множество, надо было первым проникнуть в буфет и занять место у стойки. Занять место в своем куне можно было и под утро.