Леонид Млечин - Алиби для великой певицы

На следующий день ровно в девять утра он вернулся в знакомую ему комнату. Там сидел, как он понял, начальник пункта пограничной полиции, к которому обращались не иначе, как «господин доктор».

На столе перед «доктором» лежали паспорт Ковальского и списки офицеров, которые он вез в Берлин.

— Вы не волнуйтесь, — очень любезно сказал «доктор». — повинуясь долгу, я должен был запросить относительно вас Вену. Если вы сказали правду, то беспокоиться решительно не о чем.

«Доктор» попросил Ковальского сесть поближе.

— Пока у нас с вами есть время, я хотел бы воспользоваться такой благоприятной ситуацией и кое-что для себя уяснить. Честно говоря, не только моим коллегам, но и мне не дает покоя история с вашим паспортом. Как все-таки бывший офицер царской армии, а, следовательно, и русский подданный легко и просто получает чешский паспорт?

— Но я уже говорил вашим подчиненным, что на то было личное распоряжение президента Масарика, — ответил Ковальский.

— Но я все равно не понимаю, как не чешскому гражданину могут выдать чешский паспорт? — похоже, «доктор» был почти искренен в своем удивлении.

Его чиновничья душа не принимала такого вопиющего нарушения установлений.

— Если бы вам приказал президент, неужели бы вы отказались выполнить его распоряжение?

«Доктор» развел руками.

— Ну если прикажет, то, конечно, выдам, но у нас такое вряд ли возможно, — пробормотал он.

— Вот видите, — поймал его на слове Ковальский. — Полиции Брно приказали, и я получил паспорт. Тем более что я уроженец Ужгорода.

«Доктор» перешел к следующему пункту.

— Списки, которые вы с собой везете… Действительно ли в них указаны белые офицеры?

— Да.

— Следовательно, вы занимаетесь тем, что информируете своих руководителей о работе белых организаций в Австрии, о настроениях белых офицеров, так? И, наверное, интересуетесь работой советского полпредства в Вене, верно?

Он лукаво взглянул на Ковальского.

— Если хотите — да, — согласился Ковальский. — Я слежу за настроениями наших офицеров, обосновавшихся на территории Австрии.

Ковальский немного успокоился. Такой разговор ему ничем не угрожал.

— Следовательно, теперь вы едете с докладом к своему начальнику генералу фон Лямпе в Берлин? Наверное, там намечается конференция, где вы встретите всех своих генералов, включая генерала Скоблина? Насколько я знаю, в вашей организации те, кто работает в Австрии, подчинены Берлину, так? — Продемонстрировав свои познания в делах русской эмиграции, «доктор» с победоносным видом посмотрел на Ковальского.

— Не знаю, увижусь ли я со Скоблиным в Берлине или мне потребуется для встречи с ним ехать дальше в Париж, но разрешите мне об этом не говорить, — твердо заявил Ковальский. — Я не знаю, в конце концов, к какой партии вы принадлежите. А мои встречи — это вопрос возрождения России.

Тут «доктор» немного обиделся:

— Я спросил вас просто из любопытства. Ваша работа меня не интересует, так как ваша организация в Австрии не запрещена. Что касается моих политических убеждений, то я ни к какой партии не принадлежу: я полицейский.

Он молчал ровно одну секунду и задал новый вопрос:

— Откуда вы берете деньги на вашу работу? Насколько я понимаю, Франция вам сейчас много не дает.

— Деньги есть, — уверенно сказал Ковальский. — Получаем ото всех понемногу.

— Сильна ваша организация в Австрии?

— Нет, в. Австрии нас мало. К вам проникло не так уж много эмигрантов, да и в Австрии, и в Германии сильны коммунистические настроения.

— Как вы думаете, возможен коммунизм в Австрии? — этот вопрос начальник пункта пограничной полиции задал явно от себя, не для протокола.

— Не думаю. Австрия настолько культурна, что не позволит проводить над собой эксперименты.

— Вам очень мешает работать наша полиция? — полюбопытствовал «доктор».

— Полиция нам совершенно не мешает, так как мы действуем открыто.

В этот момент в разговор вмешался полицейский агент, накануне задержавший Ковальского в поезде:

— Наша полиция хорошо работает. Вот пример: недавно появился из Голландии один коммунист, а мы уже знаем об этом, хотя задержать его пока не удалось.

Улыбка вмиг слетела с лица «доктора». Он побагровел и грубо оборвал болтливого подчиненного. Тот замялся, перевел разговор на то, что хорошо знал Корнилова, Врангеля и Деникина. Не дав ему договорить, «доктор» сказал Ковальскому, что он может пойти позавтракать, и распорядился, чтобы ему выдали десять марок из его же собственных денег.

В одиннадцать часов Ковальского вновь привели к «доктору». Он встретил бывшего штабс-капитана раздраженно:

— Придется вам еще подождать. Я уже вторично звонил в Вену, но они не готовы к ответу. Они наводят о вас справки. Погуляйте пока и зайдите в двенадцать.

Ковальский отправился бродить по вокзалу. В Вене решалась его судьба. Действительно ли полицейские наводили о нем у кого-то справки и просматривали свою картотеку? Или же испытывали его выдержку, надеясь, что он попытается сбежать и тем самым себя выдаст?

В полдень «доктор» недовольно буркнул Ковальскому:

— Пока нет ответа из Вены, по вы не беспокойтесь. Поезд на Берлин уходит в 2.50. Успеете.

Тут как раз раздался звонок. «Доктор» стремительно выскочил из-за стола, подошел к висевшему на стене телефону, взял трубку и приятно улыбнулся Ковальскому:

— Сейчас мы все будем о вас знать.

«Доктор» долго слушал, повторяя:

— Понимаю, понимаю.

Повесил трубку и вернулся к столу.

— Я получил очень хорошие сведения о вас. Прошу извинить — произошло недоразумение. Но ничего не поделаешь. Получайте ваш паспорт, деньги, списки, берегите их. Смотрите, чтобы списки у вас не украли. Большевики дали бы за них огромные деньги.

В комнату вошел задержавший Ковальского агент. «Доктор» сказал ему, указывая на Ковальского:

— С этим все в порядке.

Ковальский повернулся к агенту:

Из-за вас всю ночь не спал и опоздал на важную встречу. Буду возвращаться в Вену, вообще вам паспорт не покажу.

Агент был сама любезность.

— Извините, сомневаться моя обязанность. Теперь будем знакомы, — он счел своим долгом улыбнуться. — Ведь вы, наверное, скоро назад?

— Да, конечно.

Ковальский без сожаления распрощался с новыми друзьями и вышел на перрон. В Берлин он приехал утром двадцать второго января На встречу со Скоблиным и Плевицкой бывший штабс-капитан Ковальский опоздал.

Берлинский резидент был встревожен: что могло произойти с Ковальским? И как без него беседовать со Скоблиным и Плевицкой? Отложить встречу хотя бы на день было невозможно: на 25 января 1931 года был назначен первый концерт Надежды Васильевны в Белграде, и задерживаться в Берлине Плевицкая и Скоблин не могли.