Пётр Бартенев - О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

«РА». 1864. № 2. Стб. 192—197.

На странице 96-й Русского Архивасего года сообщено мною неточное сведение о приезде Пушкина в Москву в 1826 г., во время праздников по случаю коронования императора Николая. Пушкин был привезён во дворец (в какой, Кремлёвский или на дачу гр. Орловой, нынешнюю Александрию, где некогда жил Государь, как видно из Северной Пчелы 1826 г.?) [527]действительно 8 сентября, в день большого бала, не у герцога Девонширского, а у герцога Рагузинского, маршала Мармона, королевско-французского посла, помещавшегося на Старой Басманной, в доме кн. Куракина, где ныне Межевой корпус. Поблизости, на Басманной же, жил в своём доме дядя поэта Василий Львович Пушкин, к которому Александр Сергеевич и приехал прямо из дворца, так как родителей его, Сергея Львовича и Надежды Осиповны, в то время не было в Москве. Весть о возвращении Пушкина, об этом высоком и знаменательном на ту пору деле царской милости, облетела многочисленных гостей герцога Мармона и с бала радостно разнеслась по Москве [528]. Один из давних приятелей поэта тотчас же из дому кн. Куракина отправился в дом Василия Львовича и застал Пушкина за ужином. Тут же, ещё в дорожном платье, Пушкин поручил ему на завтрашнее утро съездить к известному американцу графу Толстому с вызовом на поединок. К счастью, дело уладилось: графа Толстого не случилось в Москве, а впоследствии противников помирили [529].

Ещё прежде, чем у Веневитиновых, Пушкин читал своего Борисау С. А. Соболевского (у которого вскоре потом поселился на Собачьей Площадке, в угольном флигеле нынешнего дома Левенталя). На этом первом чтении кроме хозяина были: П. Я. Чаадаев, Д. В. Веневитинов, гр. М. Ю. Виельгорский и молодой И. В. Киреевский [530]. Вообще же Пушкин чрезвычайно редко читал свои произведения в большом обществе, отличаясь в этом отношении поучительною скромностью и даже застенчивостию. Он читал только людям более или менее близким, мнением которых дорожил и от которых надеялся услышать какое-либо дельное замечание, а не безусловную похвалу, и притом читал как-нибудь невзначай. Посему А. Ф. Писемский при следующих изданиях своего Взбаламученного Морямог бы опустить начало 7-й главы, пятой части, где говорится, будто «великий Пушкин ехал читать в великосветские салоны».

«РА». 1865. № 3. Об. 390—391.

Пушкин, встречавшийся с ним <���Гумбольдтом> в Петербурге, сказал про него одной даме: «Не правда ли, что Гумбольдт похож на тех мраморных львов, что бывают на фонтанах. Увлекательные речи так и бьют у него изо рта».

Частное письмо. Автор — адъютант при генерале Вельяминове.

«РА». 1865. № 7. Стб. 1028.

Три неизданные стихотворения и первоначальная рукопись одного печатного стихотворения.

В императорской С. Петербургской публичной библиотеке хранится собственноручная тетрадь Пушкина, заведённая им на Кавказе 15-го Июня 1820-го года и заключающая в себе, сверх чернового наброска Кавказского Пленника, разные мелкие стихотворения, относящиеся к 1820 и 1821 годам [532]. Приводим из неё следующие четыре пьесы, помещённые сразу одна за другою:

Пьесы эти, судя по месту, занимаемому ими в тетради, писаны в конце 1820-го или в начале 1821-го года, из них одна третья известна в печати.

В той же тетради помещена Элегия: «Увы! зачем она блистает» с разными вариантами противу печатного текста. Вот рукописная редакция:

Эта редакция, по всей вероятности,— первоначальная.

(Доставлено П. П. Вилинским) [533]

Из черновой рукописи примечаний к Онегину.

Кто-то спрашивал у старушки: по страсти ли, бабушка, вышла замуж?

«По страсти, родимый,— отвечала она:— прикащик и староста обещались меня до полусмерти прибить». В старину свадьбы, как суды, обыкновенно были пристрастны [535].

№№ II и III списаны с подлинников, хранящихся у А. С. Норова, и обязательно сообщены нам академиком Я. К. Гротом.