Михаил Никольский - Кровью своего сердца

Пришел я, когда отец, мать и сестра уже пообедали и каждый был занят своим делом. Они меня не ждали, так как давно не знали, где я и что со мной. Мама со слезами на глазах бросилась мне на шею. Я производил удручающее впечатление — заросший, худой, в старой фуфайке и солдатских сапогах. Начались расспросы. Все это происходило на кухне, а в комнате в это время обедал военный человек, светловолосый, выше среднего роста, в опрятной офицерской форме с чистым подворотничком, с портупеей через плечо и с пистолетом «ТТ» в кобуре на ремне. Мама рассказала, что это комиссар партизанского отряда, который постоянно обедает у нас. Когда мы все вошли в комнату, он уже закончил обед и встал из-за стола, протянув мне руку для приветствия. Из разговоров на кухне он понял, что вернулся сын. Меня сразу поразила исключительная аккуратность его формы. На рукаве у него была красная звезда и угольник, в петлицах по два кубика. Значит, кадровый политработник.

Позже я узнал, что Алексей Васильевич Львов 99еще в 1940 году окончил Ивановское военно-политическое училище и прибыл в Белорусский особый военный округ. 22 июня 1941 года на западной границе вел со своим подразделением первые бои с немецко-фашистскими захватчиками. Вырвался и пробирался на восток с группой бойцов, пока в начале августа сорок первого не встретил на болотах совхоза Жалы другую группу бойцов-окруженцев, затем третью. Из личного состава на общем собрании был сформирован отряд, командиром которого единогласно был избран Розов Николай Николаевич 100, а комиссаром — Львов Алексей Васильевич. Это был человек простой, скромный, тактичный и искренний в отношениях с другими, что подкупающе действовало на его собеседников. Коммунист подлинно ленинского стиля.

Но я отвлекся. И пусть читатель простит меня за это.

Мать, прервав наши разговоры, налила в таз горячей воды и оставила умываться. Пока я мылся, она приготовила покушать. После трапезы я кратко рассказал родителям о своих приключениях за последние месяцы с начала войны. К этому времени комиссар уже ушел от нас. Он мне с первого раза понравился не только своей располагающей внешностью, но и всем своим поведением, и манерой разговаривать, особенно же меня привлекали его рассуждения по многим вопросам. Он был именно таким человеком, с которого можно было брать пример и в жизни, и в боях с врагами.

На второй день после моего приезда, утром совершенно неожиданно приехали несколько грузовых автомашин с немцами и полицаями из Любанского гарнизона. Они вылезли из крытых кузовов и быстро разошлись по поселку. Партизаны едва успели спрятать оружие и переодеться, слившись с местными жителями. Никто их не выдал.

Мать как раз подоила корову и возвращалась в дом с ведром молока. Увидев немцев, она забежала в дом и крикнула мне: «Давай быстрее в подпол, там спрячешься и переждешь, пока немцы уйдут». Сестра в это время была у подружки, а отец как бывший бухгалтер в конторе бывшего совхоза. Говорили, что на собрании рабочих он был избран в комиссию по разделу имущества совхоза среди рабочих и служащих. Это было сделано по приказу главного агронома совхоза Войцеховского, которого немцы назначили временно управляющим хозяйством. Директор совхоза, коммунист А.И.Калганов в это время был организатором одного из партизанских отрядов из числа местных жителей.

Однако, фашистские вояки, пробыв недолго в Соснах, поехали дальше, в поселок Жалы. Там они расстреляли несколько человек как партизан и вернулись в Сосны. При помощи переводчика старший офицер немцев объяснил управляющему, что они останутся ночевать в совхозе, что в дома жителей надо подвезти соломы и приготовить постели для солдат и полицаев и обеспечить их питанием.

Под вечер в нашей квартире появились восемь немцев. К этому времени мать уже приготовила для них постель на полу. Она очень беспокоилась за меня в подполе: «Хоть бы не выдал себя кашлем или храпом». Трое немцев, очевидно старших по званию, расположились на двух кроватях и кушетке, мать с сестрой спали на печи, а отец ушел к соседям.

Ночь прошла спокойно. Утром немцы ушли в совхозную столовую завтракать, для них были приготовлены мясные блюда из зарезанных накануне совхозных телят и свиней. После завтрака немцы снова уехали в поселок Жалы.

На беду недалеко от поселка машины были обстреляны из винтовок несколькими партизанами из засады. Машины тотчас остановились. Фрицы начали прочесывать небольшой кустарник вдоль дороги, обследовали крытый навес, где хранились тюки сена и солома от обмолоченного урожая, но никого не обнаружили. Всю свою злобу они выместили на жителях двух многоквартирных кирпичных домов недалеко от навеса. Человек более тридцати мужчин, женщин, даже стариков и детей были загнаны в деревянный сарай с сеном и подожжены со всех сторон.

Эта расправа с мирными жителями за несколько выстрелов преследовала одну цель — нагнать страх перед представителями так называемого «нового порядка» и парализовать волю к сопротивлению.

Из поселка Жалы автомашины с немцами направились в деревню Загалье, где, по имевшимся у них сведениям, председатель сельсовета Корнеев создавал из местных жителей свой партизанский отряд. Позже стало известно, что в Загалье был бой. Несколько домов немцы подожгли, до десятка мирных жителей было убито, в основном старики, так как мужчины и женщины с детьми успели скрыться в лесу, а старики отказались покидать свои дома.

Под вечер того же дня вражеские автомашины вернулись в Сосны и без остановки проследовали в Бариков, Нежин и далее в свой гарнизон.

После отъезда немцев, на второй день меня навестил Аркадий Вечер — мой товарищ по учебе в 6 классе Коммунаровской школы. Я его еле узнал — он вырос, располнел, носил кожанку, перевязанную портупеей, а на ремне висела кобура с «маузером». Мы тепло поздоровались, коротко рассказали друг другу о своем житье-бытье, и в конце разговора он предложил мне присоединиться к партизанскому отряду, в котором он сам состоял с момента его формирования. Но мать, услышав наш разговор из кухни, стала просить Аркадия, чтобы подождал немного, мол, пусть отдохнет человек и оправится после всех испытаний.

Через пару недель немцы повторили свой визит в Жалы, но меня тогда дома не было. Я решил сходить в гости к своему лучшему другу Федору Евтуховскому в деревню Чапаево Славковичского сельсовета Глусского района. Мы дружили с Федей, живя на одной квартире в деревне Заболотье Октябрьского района, когда оканчивали девятый и десятый классы средней школы. Вспомнилось, как в то время ребята, в том числе и Федя пытались научить меня курить, но ничего из этого не вышло. Курить я начал только на фронте в тяжелые дни отступления.