Игорь Мартьянов - Слово солдата

В районе Фухсберга (ныне поселок Холмогоровка), что в десяти — двенадцати километрах от центра Кенигсберга, на заросшей лесом высотке для командующего войсками 3-го Белорусского фронта был оборудован наблюдательный пункт, и маршал Василевский хорошо видел, как действовали наши летчики. Здесь же, на высоких деревьях, удобно разместились на оборудованных площадках наблюдательные пункты артиллерии и авиации, с которых корректировался артогонь, а командующий 1-й воздушной армией генерал Хрюкин управлял группами самолетов, наносящих удары по врагу. Мы все знали и позывной нашего командующего — «Гранит».

«Боевые вылеты проходили строго по графику, — вспоминает командир нашей 130-й Инстербургской истребительной авиадивизии, ныне генерал-полковник авиации Ф. И. Шинкаренко. — Экипажи с максимальной точностью соблюдали маршрут, скорость, заход на цель. Иначе не могло быть: разными курсами к одной цели шла масса советских самолетов. На третий день штурма Кенигсберга число вылетов достигло шести тысяч» [6] Ф. И. Шинкаренко. Небо родное. — Калининград, Книжное издательство, 1965, с. 114. .

8 апреля 1945 года командующий фронтом маршал Василевский, видя обреченность гарнизона и стремясь избежать напрасного кровопролития, обратился к окруженным с предложением сложить оружие. При этом были гарантированы всем сдавшимся жизнь и возвращение на родину после войны. Это обращение было передано по радио и через громкоговорящие радиоустановки на переднем крае. Письменный ультиматум сбросить над крепостью было приказано летчику 6-го Московского гвардейского штурмового авиаполка Петру Шахову. В этот рискованный полет провожал его наш командарм генерал Хрюкин. А по возвращении летчика с задания он же и вручил ему орден Красного Знамени.

Однако гитлеровцы решили сопротивляться и предприняли попытку пробиться на запад, навстречу войскам оперативной группы «Земланд». В ответ на эти безрассудные действия фашистского командования с утра 9 апреля пять тысяч наших орудий и минометов, полторы тысячи самолетов обрушили сокрушительный удар по врагу.

К исходу четвертых суток непрерывных боев под натиском стрелковых дивизий, танковых бригад, артиллерийских полков, авиационных эскадрилий Кенигсберг пал. Первыми на его улицы вступили войска генерала А. П. Белобородова. Взятый в плен комендант Кенигсберга генерал от инфантерии Отто Лаш, который не успел даже воспользоваться аэродромом, построенным в Кенигсберге на случай экстренной эвакуации, на допросе в штабе фронта говорил:

«Солдаты и офицеры крепости в первые два дня держались стойко, но русские превосходили нас силами и брали верх. Они сумели скрытно сосредоточить такое количество артиллерии и самолетов, массированное применение которых разрушило укрепление крепости и деморализовало солдат и офицеров. Мы полностью потеряли управление войсками. Выходя из укрепления на улицу, чтобы связаться со штабами частей, мы не знали, куда идти, совершенно теряя ориентировку, настолько разрушенный и пылающий город изменил свой вид. Никак нельзя было предполагать, что такая крепость, как Кенигсберг, столь быстро падет. Русское командование хорошо разработало и прекрасно осуществило эту операцию. Под Кенигсбергом мы потеряли всю 100-тысячную армию. Потеря Кенигсберга — это утрата крупнейшей крепости и немецкого оплота на Востоке» [7] А. М. Василевский. Дело всей жизни. — М., 1984, с. 417—418. .

Касаясь успехов советской авиации в завершающих боях последнего года Великой Отечественной войны, Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян писал:

«В районе Кенигсберга намечалась… одна из самых крупных воздушных операций. И не могу не отметить с восхищением, что спланирована она была блестяще» [8] И. Х. Баграмян. Так шли мы к победе. — М., 1977, с. 533. .

Исключительно четкое управление авиацией ощущали и мы, непосредственные исполнители замысла командования. 9 апреля под вечер, когда стало ясно, что участь Кенигсберга решена, по приказу «Гранита» нас прямо в воздухе перенацелили на разведку войск и штурмовку наземных целей противника. На следующий день этим занимались все эскадрильи нашего полка. Переключение истребителей на работу по наземным целям стало возможным еще и потому, что гитлеровская авиация в результате массированных ударов наших бомбардировщиков и штурмовиков Ил-2 по аэродромам была подавлена, ее сопротивление с каждым днем ослабевало.

Следующим «крепким орешком» была крепость Пиллау. По оборонительным сооружениям она во многом была схожа с Кенигсбергской: та же сплошная полоса долговременных укреплений, те же железобетонные доты и многометровые каменные стены зданий. На подступах к порту Фишхаузен и военно-морской базы Пиллау противником была заранее подготовлена мощная оборона, состоявшая из трех полос, за ними — стотысячная армия гитлеровцев. И множество зенитных батарей разных калибров.

11 апреля Маршал Советского Союза А. М. Василевский вновь обратился к немецко-фашистским войскам, оставшимся на Земландском полуострове и в крепости Пиллау, с предложением прекратить безнадежное сопротивление, предоставив последнюю возможность солдатам и офицерам сохранить свои жизни. Однако и на этот раз фашисты не образумились. Под утро 13 апреля поступил приказ: «Атаковать и уничтожить противника».

В восемь утра громовой раскат расколол воздух. Тысячи орудий загрохотали разом, ударили залпы «катюш». Земля дрожала и дымилась. Вал ревущего металла и огня, не затухавшего ни на минуту, вздыбился над обороной противника. Чуть приутихла артиллерия — и лавиной пошли грозные «илы». По наиболее мощным опорным пунктам, штабам, скоплениям танков, аэродромам и огневым позициям врага наносили бомбардировочные удары пикировщики Пе-2. Авиация и торпедные катера Краснознаменного Балтийского флота ударили по военно-морской базе и кораблям фашистов. Казалось, огненная буря, около часа бушевавшая на полуострове, разрушила, разметала, сожгла все живое вокруг. Но когда наши воины поднялись в атаку, обугленная, искореженная земля вздыбилась ответным огнем — засевшие в укреплениях фашисты оказали яростное сопротивление, бросались в контратаки, хотя и понимали, конечно, что это лишь увеличит счет убитых и искалеченных.

На подавление вражеской обороны вместе со штурмовиками Ил-2 были переключены и наши истребители Як-9. Ныряя в облаках пыли и дыма, штурмовики и истребители бомбами, реактивными снарядами, пушечно-пулеметным огнем разрушали вражеские укрепления, подавляли огневые позиции артиллерии и минометов, истребляли живую силу, наносили удары по контратакующим танкам.

13 апреля мы совершили по шесть боевых вылетов. Штурмовали автоколонны с войсками и грузами на Земландском полуострове, артиллерийские и минометные позиции на поле боя, топили плавсредства в порту Пиллау. Для меня остался памятным этот день еще и потому, что командир дивизии полковник Шинкаренко перед строем полка вручил мне орден Красной Звезды. Впрок пошла наука начальника воздушно-стрелковой службы дивизии Петра Семеновича Шемендюка. Не было дня, чтобы этот беспокойный майор не побывал в эскадрильях, чтобы еще и еще раз проверить знание летчиками тактики воздушного боя, теории воздушной стрельбы, противозенитного маневра.