Мари-Даниель де Корберон - Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II

Четверг, 7.— К брату.

У меня были гости. Принц де-Шимэ, который несколько раз уже приезжал ко мне, выигрывает при близком знакомстве. Ему больше сорока лет; он светский философ, живущий в свете по привычке, и удаляющийся из него от пресыщения. Философия его, впрочем, гнездится скорее в уме, чем в инстинкте. Думаю, что наше общество ему приятно. Он умеет поговорить, а это, по моему мнению, есть драгоценный и редкий теперь талант. Я не знаю с какой целью он путешествует. Во Франции есть у него очень милая жена [130] Лаура-Августа Фиц-Джемс, придворная дама королевы Марии-Антуанеты. , состоящая при королеве, а он ездит вот уже почти два года. Зиму он провел в Мюнхене и очень хвалит Фоляра, который был тогда посланником в Баварии, а теперь состоит в отставке, получая 10 000 фр. пенсии и 2000 экю пожизненной аренды (premiere pension viagere), из коих, однако же, после его смерти, по тысяче ливров получат его две дочери, а остальное жена. Но Монморэном из Трира принц уже не так доволен, потому что этот Монморэн страшно высокомерен и его никто не любит; a кроме того он, как школьник, влюблен там в одну даму [131] В г-жу Меттерних. .

Де-Грэ и де-Бомбелль, равным образом, не заслужили особого уважения в Касселе и Регенсбурге. Первый своим тоном и поступками, окончательно не нравится кассельскому двору. Он, например, требовал себе преимуществ перед герцогом Виртембергским, отцом великой княгини, на торжествах в честь приезда последнего. В виду этого, барон Виртоф (Wirtof) получил приказание объявить г. де-Грэ, что ему не советуют являться ко двору, потому что его присутствие всех бы стеснило, и он, пожалуй, не получил бы обеда.

А де-Бомбелль отличается в Регенсбурге тем же самодовольством, которое я замечал у него в Версали и Париже. Ослепленный своими маленькими талантами и своим маленьким постом, он аффиширует роскошь, превосходящую его средства, так как он беден. Кроме того он уверен, что водит за нос старых немецких политиков, которые смеются над ним. Да еще влюбился в дочь прусского посланника Швартцуана (Schwartzuan), у которой ничего нет, и хочет на ней жениться. Вот каков, мой друг, этот знаменитый ученик де-Бретейля! Маленький, манерный, завистливый и раб этикета; одним словом человек, недостойный своего положения.

Де-Шимэ, при своих поездках по Германии, остался очень недоволен лицами, которых наше министерство употребляет в качестве шпионов: каким-то шевалье де-Нальяком, путешествующим по Европе на 10 000 фр. жалованья, и посылающим министру кучи глупых, смутных и наскоро собранных слухов; каким-то де-Рюльером, который делает тоже самое за 2000 экю и проч.

Принц де-Шимэ, мне кажется, хороший наблюдатель, по крайней мере, он любит наблюдать, а такие люди приобретают привычку не верить первому впечатлению и исправлять его впоследствии. Теперь он немножко предубежден в пользу России, потому что его здесь хорошо приняли. Он воображает, что обязан этим приемом своей простоте в обращении. Сама императрица сказала ему, что видит в его лице второго француза, обладающего такой простотою. А я думаю, что тут дело не в простоте: порядочность принца, красная лента Св. Гумберта, и комплименты, которые он наговорил императрице решили его участь. Двор дал тон, а по его примеру и весь город хорошо принимает принца. Только уж никак не за простоту в обращении, которой и нет в сущности, потому что де-Шимэ принадлежит к числу людей, претендующих на отсутствие претензий и щеголяющих простотою.

Заходил несколько раз Перро. Каролина говорит, что я его одобряю. Он мне рассказал историю покушения на жизнь португальского короля [132] Иосифа I; заговорщики, недовольные им и его министром Помбалем, 3 сент. 1758 г., покушались на его жизнь. Король был ранен двумя пулями, но остался жив. Следствием этого покушения было изгнание иезуитов из Португалии. . Всего удивительнее в этой истории продолжительная безнаказанность заговорщиков, не достигших своей цели. Перро был в их числе, и говорит, что они были арестованы, при выходе с бала, только шесть недель или два месяца спустя после происшествия. Говорят, что кучер короля узнал их руководителя, герцога д'Авейро, при свете вспышки пороха на полке пистолета, который, однако ж, не выстрелил. Все неуспевшие бежать, потом были казнены, не исключая лакеев. Товарищ Перро, Поликарп (Polycarpe)? тоже бежал и неизвестно где находится.

Четверг, 14.— К брату.

Я еще болен и не выхожу, мой друг, причем постоянно окружен избранным обществом, так как ты знаешь, что я принимаю лишь тех лиц, которых люблю. Принц Шимэ, мой теперешний сосед, заходит очень часто, и мне его общество нравится. Он оригинал, но порядочный человек, по-видимому, довольно образованный и обладающий собственными идеями, что придает разговору великосветский тон. Он заметил предпочтение, оказываемое нашим маркизом Чернышовым вообще и жене Ивана, в которую он влюблен насколько может; в особенности поразил его также тон первенства над всеми посланниками, принятый маркизом, и очень всех стесняющий. По примеру гр. Лясси и кн. Лобковича, маркиз всюду старается быть первым, а за это его во многие дома и не пускают. Он не получает приглашений в Эрмитаж, например, и на другие интимные вечера императрицы, на которых она не допускает этикета. Это очень неловко, и де-Шимэ это заметил.

Сегодня, в монастыре был спектакль; принц туда не поехал в виду легкого нездоровья (насморк, боль в горле и проч.), поэтому мы все после обеда, до 7 часов, провели вместе. Пришел Перро, и мы разговаривали об очень интересных вещах. Перро рассказывал об Эйлере, знаменитом геометре, составляющем гороскопы. Составил он таковые, между прочим, для своих детей, и отдал им запечатанными, советуя не читать до поры до времени. Это доказывает, что и сам он и его дети верят в гороскопы, что составляет хотя и терпимую, но все же слабость. В Берлине он действительно славился своим талантом, которым однако же никогда не хотел наживать деньги, что легко мог бы. Мы с Перро решили обратиться к нему за гороскопами.

Пятница, 15.— К брату.

После обеда был у меня кн. Щербатов-отец. Три четверти часа толковали об американцах и о форме правления. Князь допускает только республиканскую форму, даже для больших государств. Ты скажешь что это довольно последовательно для русского, но он вполне искренен и принадлежит здесь к числу самых порядочных людей.

Суббота, 16.— К брату.

Все утро я пробыл или у себя, или у принца де-Шимэ. У него большое семейное горе, которое и заставило его путешествовать. Не знаю, чтобы это могло быть, но он мне рассказывал, что в молодости бежал из семинарии, где был иподьяконом (sousdiacre de seminaire), а затем ездил в Рим просить разрешения, но что этому препятствовали его родители и кардинал де-Ротшуар, тогдашний французский посланник в Риме. Вообще мне кажется, что де-Шимэ — очень страстный человек.