Уолтер Айзексон - Бенджамин Франклин. Биография

Тридцатого октября, в сорок седьмой день рождения Адамса, американские дипломаты и их британские коллеги начали интенсивную неделю переговоров, которые шли ежедневно с одиннадцати утра и часто продолжались по вечерам во время поздних ужинов. Британцы согласились признать четыре обязательных пункта, которые Франклин предложил еще в июле, но не желательные пункты, такие как уступка Канады. Основные споры на той неделе разворачивались вокруг следующих вопросов:

• Права на рыбную ловлю в районе Ньюфаундленда. Главный вопрос для Адамса, который, как отмечает Дэвид Маккуллог, был весьма красноречив в монологах о «древней доле Новой Англии в лове священной трески». Франклин также оставался тверд в этом пункте и приводил экономический аргумент: деньги, которые получат американцы за счет рыболовства, будут потрачены на британские товары, как только возобновится торговля. «Вы боитесь, что рыбы недостаточно, — спрашивал он, — или что мы станем вылавливать ее слишком много?» Британцы уступили по этому пункту к неудовольствию Франции, которая надеялась получить особые права на рыбный промысел (когда враги Франклина в Америке обвинили его в поддержке позиций Франции и выступлении против прав американцев на рыболовство, он написал Джею и Адамсу и попросил их засвидетельствовать его твердость в этом вопросе; Джей любезно исполнил его просьбу, а Адамс сделал это довольно неохотно) [526].

• Довоенные долги, не выплаченные американцами британским коммерсантам. Франклин и Джей считали, что их следует аннулировать, так как Британия конфисковала или уничтожила большое количество американской собственности. Однако Адамс настаивал, чтобы такие долги были возвращены, и его точка зрения возобладала.

• Западная граница. Франклин, который на протяжении своей жизни наблюдал экспансию американцев на запад, настаивал, чтобы ни одна страна не получила прав на земли между Аллегемскими горами и Миссисипи. Как записал Джей, «он неизменно высказывал мнение, что мы должны настаивать на признании Миссисипи в качестве нашей западной границы». И вновь это оказалось не то предложение, которое стали бы поддерживать Франция или Испания на многосторонней мирной конференции. Но Британия охотно согласилась признать реку в качестве западной границы при условии свободы судоходства по ней для обеих стран.

• Компенсации лоялистам в Америке, имущество которых конфисковано. Наиболее спорный вопрос, и Франклин сделал его таковым в еще большей степени. Он оправдывал свою непримиримую позицию с точки зрения морали. Лоялисты содействовали развязыванию войны, и их убытки гораздо меньше тех, которые понесли американские патриоты, чья собственность уничтожена британцами. Но его упорство имело и личную подоплеку. Среди наиболее видных лоялистов были его бывший друг Джозеф Галловэй и, что еще более важно, сын Уильям. Гнев Франклина, направленный на сына, и желание продемонстрировать его публично оказали большое влияние на его отношение к претензиям лоялистов, что внесло болезненную личную ноту в завершающий этап переговоров.

Уильям, освобожденный из коннектикутской тюрьмы в сентябре 1778 года в результате обмена пленными, проживал в оккупированном британцами Нью-Йорке, где занимал пост президента Совета объединенных лоялистов. В этой должности он организовал ряд мелких, но довольно жестоких нападений на американцев. Одно из них закончилось линчеванием американского капитана, и генерал Вашингтон пообещал повесить в ответ одного из своих британских военнопленных, молодого и обладавшего большими связями в свете офицера по имени Чарльз Эсгилл, если убийцы капитана не предстанут перед судом.

Друзья и родственники Эсгилла использовали свое влияние, чтобы попытаться спасти его жизнь, и Шелберн направил личное послание Франклину с просьбой вмешаться в ситуацию. Франклин решительно отказался. Он заявил, что целью Вашингтона было «наказание человека, совершившего умышленное убийство». Если англичане отказываются выдать или наказать убийцу, то это говорит о том, что они больше хотят сохранить жизнь ему, чем капитану Эсгиллу. «Следовательно, мне кажется, что просьба должна быть адресована английскому правительству» [527].

Вопрос стал для Франклина более личным, когда британский военный трибунал оправдал находившегося под обвинением британского солдата на том основании, что тот просто выполнял приказ. Это заставило возмущенных американцев потребовать ареста человека, отдавшего такие приказы, — Уильяма Франклина. В результате в августе 1782 года, через двадцать лет после прибытия в Америку в качестве губернатора Нью-Джерси, Уильям предусмотрительно отбыл в Лондон, куда приплыл в конце сентября, как раз тогда, когда начинался заключительный раунд переговоров о мире, которые вел его отец с Освальдом.

Воган влез не в свои дела и еще больше осложнил ситуацию просьбами к Шелберну позаботиться об Уильяме. Он информировал премьер-министра, что Темпл Франклин во время встречи с ним в Пасси «выразил робкую надежду увидеть что-нибудь, сделанное для отца», а сам Воган добавил к этому личное (ошибочное) мнение, будто содействие Уильяму Франклину окажет «своевременное влияние» на расположенность Бенджамина Франклина к Британии. В результате Шелберн встретился с Уильямом и пообещал сделать все возможное, чтобы помочь ему и другим лоялистам. Франклин испытал досаду, узнав об этом, и особенно разгневался, когда обнаружил, что неудачное вмешательство Вогана осуществлялось от имени молодого Темпла, который действовал в интересах отца, ничего не сказав об этом деду [528].

Франклин выразил свои чувства, как часто делал, в короткой притче. Жил-был, писал он, огромный лев, царь лесов, среди подданных которого была «стая верных собак». Но царь-лев «под влиянием дурных советников» решил начать против них войну. Немногие из этих собак, особенно нечистопородные, помесь волка и лисы, соблазнились царскими обещаниями щедрых наград, покинули честных собак и присоединились к их врагам. Когда собаки отстояли свободу, волки и лисы из царского окружения стали требовать компенсации для тех полукровок, которые остались верны царю. Но тут выступил конь, «демонстрируя смелость и свободолюбие, черты его натуры», и заявил, что любые вознаграждения для братоубийц несправедливы и лишь приведут к новым войнам. «У царского совета хватило здравомыслия, — заканчивал повествование Франклин, — отвергнуть это требование» [529].

В заключительные дни переговоров Франклин стал еще ожесточеннее выступать против любых компенсаций лоялистам, даже несмотря на то, что Джей и Адамс проявляли определенную готовность к компромиссу по этому вопросу. Раньше Адамс обвинял Франклина в ненадежности из-за его предполагаемых симпатий к сыну-лоялисту. Теперь же он был сбит с толку тем, что Франклин стал проявлять воинственность в противоположном направлении. «Доктор Франклин прочно настроен против тори, — отмечал Адамс в дневнике, — он занимает в этом вопросе более решительную позицию, чем мистер Джей или я».