Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

1 января. Прошедший месяц был темен. Электричества не было ни дома, ни в поликлинике. Освещались «газиками» — фитильком в пузырьке. Это освещение располагало к раздумью, сну и грусти. Давно приехал Саввич, как всегда благородный и скромный. Жизнь в Москве скудная и тревожная. Здесь же мы на днях перешли из четвертого этажа в бельэтаж и заняли хорошую комнату с большим крытым балконом, передней и соседями очень дружественными — семьей главного инженера Комиссариата А.И.Игнатенко.

Работа моя, главным врачом, идет успешно. Я освоился со своим положением и делом, делаю меньше лишних движений и нахожу удовольствие не только в том, чтобы работать самому, но уметь заставить работать и других.

2 января. Загорск. «Дорогой М. М.1 День Вашего рождения очень помнила и весь день посвятила на то, чтобы привести в порядок Ваши книги В.В.Розанова. Все разорванное подшила, обернула в газеты, теперь их удобнее будет читать. Мне казалось, что этот день я провожу с Вами и отцом, и мне так хорошо было, что я даже не оторвалась целый день, чтобы напиться чаю. Если Ваши книги не сохранятся почему-либо, не вините меня, я все сделала, чтобы их сберечь для Вас, даже если я умру. О Москве Вы не грустите, я уверена, что Вам удастся вернуться в нее, только, может быть, не в прежнюю вашу комнату. Когда я в ней была последний раз, она уже ничем не напоминала Вас. Я посидела и поплакала там о невозвратном. К старости я тоже, как и Вы, ищу среди безобразного прекрасное. Это сберегает душу и поддерживает любовь к жизни. И как я не страдаю, я благословляю все, это душа Софьи Владимировны чудес но перелилась в меня. Т.Розанова.

P. S. С.А.Есенина написала мне, что Толстовский музей в Москве пострадал не сильно, а Ясная Поляна сильно, и сгорела библиотека Льва Николаевича. Тяжело об этом писать».

16 января. Воронеж. «Дорогой Миша! Из письма дочери я узнал, что она и мать, истощенные дорогой, нашли приют у Вас. Вот когда в твоем выезде я увидел руку Промысла. Нина пишет о тяжких условиях их жизни. В степи, среди гор и волков, в землянке с худою наружною дверью. Сами ломают кустарник и топят дымящую печь. Помоги им перебраться в более выносимые условия жизни, поближе к Чкалову. За приглашение приехать, благодарю. Трудности передвижения на новые места знаю, и обстановка требует выезда отсюда. Куда, как двинусь и успею ли — не знаю. Еще холода большие, а на мне ботиночки и осеннее пальто. Целую. Д.Лихоносов».

25 января. В Саратов. «И.С.Татариновой. Милая Ирина Сергеевна, радуюсь, что Вы в тепле, у своего дела и со своими. Эти простые вещи сейчас даны не всем. Пути человеческой жизни глохнут очень скоро, говаривал Тургенев. Где же найти Вам пути Володи в Саратове? Надо начинать с деда его, Владимира Федоровича Никитина. У него был свой дом там и многочисленная родня по купечеству. А прадед Володи, кажется, Горюнов по фамилии, был в свое время городским головою. Конечно, там остался кое-кто из этих "бывших". Нужно только найти ниточку, чтобы потянуть.

Зима у нас лютая. Работаю я много. Совсем не слышу музыки, одичал и не вижу конца своей эмиграции. Не ленитесь еще написать мне. Ваш М. М.».

В тот же день (из дневника). Воскресенье — день переписки, и я не встаю из-за стола по несколько часов. Пишу я на людях, под жизнь пятерых обитателей нашей комнаты. Но все равно это мне нужно, это отдых, это переключение от «мышиной» беготни главного врача поликлиники. Я и не выхожу в этот день, чтобы не видеть людей и отдохнуть от их благословений и от их проклятий.

Будние дни заняты тысячами больных и сыпным тифом, а город — без воды, нет мыла, бани не топятся, ибо нет дров и везде холодно.

Возвращаясь домой к 9 часам вечера, отдыхаю за «Посланиями апостола Павла». Читаю я их при утлой керосиновой лампочке. Как трудно, однако, браться за эти маленькие книжечки. Мы можем читать целые тома дребедени и не собираться за всю жизнь прочитать книги Нового Завета.

Уезжает в Москву наша Иринушка. Отъезд ее бередит мои московские вожделения, хотя я и убеждаю себя, что весною и летом здесь, на берегу Урала, будет лучше, будет по-дачному.

30 января. Чкалов. «Дорогая Ольга Александровна! Несколько дней у нас мороз до 40 градусов, и замерзли не только руки и уши, но и душа. Вот Вы в Вашем письме совсем не жалуетесь на жизнь, но я чувствую, что Вам плохо, это сказывается помимо Вас. Боюсь я, что у Вас нет денег, что продать ничего нельзя, что Вам холодно и Вы голодны. А вышивая, Вы согреваете Ваши пальцы дыханием и Вам не на чем даже согреть себе чаю. Не так ли это? Но я верю, что настанет день, что я буду сидеть в Вашей картинной галерее за Вашим столом и пить чай из "золотой" чашки. Хороша жизнь даже в этих контрастах, хотя вовсе не знаю, зачем она. Что касается апостола Павла, то, конечно, его "Послания" — это не Евангелие, но это основа догматического христианства. Его Послания читались, изучались и будут читаться, это — вечное, как и само христианство. А Павел, несомненно, блестящий ум и блестящий писатель».

1 февраля. Тамбов. «Милый, дорогой брат Мишенька! Получила твою открыточку и обрадовалась, что Вы живы и здоровы. Я день и ночь думала о всех Вас, моих родненьких. Мы живем, Мишенька, очень и очень плохо. От своих из Америки не получаем ничего. И вот такая у нас сейчас жизнь кошмарная. Зина работает, но что же ее заработок при такой дороговизне?! Мяса теперь и не видим, масла или сала тоже не можем купить, хлеба тоже не хватает, потому что приварка нет никакого. Миша, пиши, родной, поцелуй всех. Сестра Паша».

В тот же день. Загорск. «Дорогой М. М.! Пишу Вам, чтобы утешить Вас насчет себя. Я временно работаю на машинке в нашем музее. Атмосфера очень приятная. Работа сдельная. Надеюсь заработать настолько, чтобы оплатить за этот месяц комнату и выкупить паек, то есть 500 г черного хлеба в день, 300 г сахара в месяц, 1 кг крупы и 200 г масла. И еще одно утешение: у нас топят. Правда, свет выключен и кипятка нет, но какая-нибудь добрая душа даст кипятку. Сейчас мы с Вами ближе к Володе и больше понимаем степень его лишений и страданий. Судьба нас многому учит. Я настроена кротко и благодушно. Вам в наши края пока не советую возвращаться. Как бы я рада была в эти грозные дни быть подле Вас и, может быть, умереть около Вас. Если от меня не будет писем, — напишите А.М.Флоренской. У нее же находятся и Ваши книги. Ну, всего хорошего. Т.Розанова».

3 февраля. Дзержинск. «Дорогой М. МЛ Живу временно в Дзержинске. Пробирался в Ковернино к своим, но навигация закрылась. Проехать же туда на лошадях — почти невозможно для меня: стоимость проезда 500 рублей. Живу здесь в семье нашей бывшей домработницы, теперь она домовладелица, муж ее хорошо зарабатывает и наши роли почти поменялись. Вот к чему привело былое "рабство" домашней прислуги и "кровопивство" бывших господ.