Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

Будьте здоровы. М. М.».

22 февраля. Москва. «Дорогой М. М.! В поликлинике у нас новая потеря — умерла Вера Александровна Тарбеева. Погибла от алиментарной дистрофии, благодаря ее принципиальным установкам. Она не поддалась никаким нашим уговорам и доводам и ничего не хотела принимать сверх того, что имела наравне со всеми, а здоровье было надорвано. Работала она добросовестно много.

Не стало еще одного верного товарища. И таких людей, как Вера Александровна, не будет уже. Она слишком чиста и честна по нашей жизни.

А мы уже все ждем Вас в Москву и на Вашу работу к нам. Ксения Максимова».

27 февраля. Сухобевводное. «Уважаемый М. М. Пишет Вам дочь Веры Александровны Тарбеевой… 20-го января умерла мама. Болела мама всего три дня, чувствовала же себя плохо давно, с трудом ходила от слабости, но работала. Диагноз "авитаминоз", умерла она во время сна. Конца она, по-видимому, не ожидала. Последнее письмо от нее было 14 января с сообщением, что она собирается ложиться в больницу. Просила не беспокоиться. Меня же эта открытка, написанная очень дрожащим почерком, страшно обеспокоила, и я сейчас же написала соседке по квартире с просьбой написать о маме… А через несколько дней телеграмма о ее смерти.

Так тяжело М. М., передать не могу. Всю жизнь я с мамой прожила вместе, жила душа в душу. Моя эвакуация с детьми была наша первая вынужденная разлука… И вот в самый тяжелый и нужный момент около мамы не оказалось никого из близких ей людей. Я ездила на мамины похороны… Ваш адрес я нашла, перебирая мамины бумаги, и зная отношение к Вам, решила написать. У меня к Вам просьба, М. М., написать мне, не писала ли Вам что-нибудь мама в последнее время своей жизни. Мне хочется знать, для себя хочется выяснить, чувствовала ли она приближение смерти, или она пришла внезапно, без мучений во время сна. Конечно, это утешение слабое, но все же легче знать, что перед смертью она не ощущала чувства полного одиночества и покинутости.

А Вам, М. М., очень большая благодарность за хорошее отношение к мамочке. Она всегда очень тепло говорила и писала о Вас.

И очень прошу ответить мне. В.Пометелина».

28 февраля. Вот и еще две недели прошло таких же бедных материально, заполненных работою, борьбою за примитивную еду, чтением урывками и… снами, то прошлого милого, то страшными настоящего, от которых я порою кричу по ночам. Отрадою являются симфонические концерты Малого оперного театра из Ленинграда, сюда эвакуированного. Мы с Анюшкой ходим на них, не пропуская ни одного (раз в неделю), несмотря ни на мороз, вьюгу, пургу. И становимся от них моложе, веселее, и будто чем-то значительнее. В оперу мы так же ходим, но менее охотно. Там что-то раздражает, что-то коробит как на сцене, так и особенно в публике. Последняя страшна своею первобытностью и семечками… Да простит ей Бог ее темноту.

Наступили «Володины дни». Наступили последние недели его жизни, когда шаг за шагом рок вел его к смерти. И вот теперь, когда все полно разговорами о реэвакуации и в моих возможностях отдаленно маячат Москва — Загорск, я обдумываю свою возможную жизнь в Загорске, а быть может, не жизнь, а приготовление к смерти… Ну, что Бог даст… Ясно одно, как стихийно мы выезжали сюда, так стихийно и бурно волна понесет на обратно.

28 февраля. Пасха будет поздняя, и я еще не теряю надежды быть к ней в Москве. Хотя… голос ли старости, или благоразумия от старости, что все равно, говорит мне — не надо спешить. Однако, если случай представится, конечно, уеду. Из Загорска вчера телеграмма: «Продается дом с усадьбой за 50 тысяч». Это сторож с кладбища Федор Артемович, друг, заботится обо мне. Конечно, дома отсюда я не куплю, и денег у меня нет, да и нужно там сначала осмотреться, а прежде всего попасть туда да прописаться.

Здесь же затеваю отстройку квартиры для главного врача поликлиники. Делаю это не для себя, а для какого-то преемника, но это нужно для дела, нужно, чтоб главный врач жил при месте работы. Пусть помянут добром.

7 марта. Загорск. «Дорогой М. M.I Сегодня "прощенное воскресенье". Простите Вы меня, дорогой мой, в чем виновата перед Вами в мыслях и недостаточной благодарности Вам за Ваше добро.

Завтра "чистый понедельник". Наступают серьезные дни для души, страдные для тела. Наступает время года самое тяжелое по голоду и холоду. Когда я думаю об этой зиме, какая тяжелее — прошлая или эта? Пожалуй, эта. В ту зиму до января был свет, а это очень много значит. Неустройство жизни стало больше, помощи откуда бы ни было меньше.

Много есть, о чем написать Вам, но устала. Варю освободили и дали литер в Алма-Ату. Ее находят психически больной, потому так снисходительно отнеслись. Но в дороге все вещи ее украли. Все, все с нею очень печально… А как и чем она будет жить там?

Тургенев прекрасен. Лучшими его вещами я считаю: "Яков Пасынков", "Два приятеля", "Затишье", "Первая любовь", "Вешние воды", "Ася" и, конечно, "Дворянское гнездо". А вот на днях прочитала я "De profundis" Уайльда, дивная книга.

Крепко жму Вашу руку. Т.Розанова».

8 тот же день. Чкалов. «Дорогая О. А. Завтра, возможно, Вы пойдете на эфимоны и от души скажете: "Помилуй мя, Боже, помилуй мя".

А слышали ли Вы, что умерла В.А.Тарбеева? Уезжая в прошлом году, я думал, что это случится. Бодрым духом нельзя жить долго. Немощная плоть все же сильнее его. Вечная память этой труженице. Крепкий и настоящий была она человек… Вот и еще прибавилась могила. Какая по счету?

Вы спрашиваете, окончились ли морозы? Неделю было тепло, а сегодня с утра 22. А я вчера вечером выходил в осеннем пальто и не мерз. Это я по своему обыкновению "делаю весну".

Клевета! Клевета, что мои успехи здесь служат тормозом к моему выезду отсюда. Конечно, лучше жить здесь с успехами, чем без них, а все же мой выезд отсюда зависит не только от меня. Я готовлюсь и к Москве и готовлю квартиру здесь для главного врача поликлиники. Куда вывезет.

На Женский день устраиваю большой концерт в поликлинике. Приглашены настоящие артисты оперы. Это я облагораживаю местную публику. Ведь многие здешние люди и не слышали об опере».

14 марта. А все же жизнь неплоха, даже когда она тянется по краю бездны — войны, холода, голода, смерти от сыпного тифа… Вечерами собираемся все у шумящего самовара. Какое «спасительное» это изобретение. От него кипяток, тепло, уют. И какими ничтожными средствами это достигается! Лучинка, есть угли — хорошо, нет — чурочки, и самовар готов… После чая Анюшка раскладывает пасьянс, а то и погадает на присутствующих и отсутствующих… Сейчас все в ожидании виз на выезд в Москву, на пропуск туда… И вот на картах «выпадает» мне: дальняя дорога, перемена жизни, полное исполнение желания… Это Анюшка знает, чего хочет моя душа, и не хочет портить мне настроение другими предсказаниями. И письмо Ирины продолжает эту линию. Она пишет, что будет в главной милиции и добьется для меня въезда в Москву. И я так настроился на отъезд, что совершенно не допускаю мысли задержаться здесь и не быть в Страстную неделю в церкви, а в день смерти Володи — у него на могиле. Пасха в этом году 25 апреля.