Михаил Мелентьев - Мой час и мое время : Книга воспоминаний

18 сентября. «Дорогой М. МЛ Приехал в Москву и простудился, слег и не разу не был в городе. С пропискою нудная и трудная история. В домоуправлении потребовали пройти санобработку в бане. Ближайшие не работают, нужно переть куда-то… куда и прямых нет трамваев. От такой "обработки" я вновь слягу или отправлюсь на тот свет. К чему эта "обработка"? Было бы еще понятно, если бы я приехал из Китая или Турции, а то приехал я почти что из-под самой Москвы.

Был в тубсанатории и узнал, что за время войны я потерял 23 кило 200 грамм веса. Хотел бы знать, сколько миллионов кило потеряло все население по милости немцев.

Если бы Вы знали, как я отвык от Москвы за годы уединения. Чувствую себя как дикая птица, попавшая в зоологический сад. Единственно, что меня радует, — это книги и вечерами электрический свет. Продолжаю разбирать рукописи. Из бумаг В.В.Розанова сохранилось все, бывшее со мною. Здесь оставались копии — они так же целы.

Всего доброго. С.Цветков».

21 сентября. Рождество Богородицы (из дневника). Чудесный солнечный день, и с раннего утра люди, масса мелких забот, прием нового областного начальства, ибо Владимир с недавнего времени стал областным центром. «Рюмка» водки для начальства у меня. А он, хрипловатый и одутловатый от частого общения с Бахусом, ел мясо руками и ласково поругивался в пространство «матом»… Визит его затянулся надолго… И вот только вечером я смог остаться один и отдышался за иллюстрациями, собранными Володей для «Чайльд Гарольда».

30 сентября. Алабино. «Дорогой М. МЛ На днях я получил письмо от Н.Н.Печкина, в котором было несколько слов о г. Владимире и о Вас, и мне захотелось спровоцировать Вас настоящими строками хотя бы на коротенькую, ответную открытку… Кругом уходят в тот край, "откуда путник к нам не возвращается", друзья и знакомые, и жить становится все жутче и жутче. А ну, как все сверстники переселятся в этот самый край, а ты останешься один, ненужный и никому неинтересный? (Завтра мне стукнет 74 года — семьдесят четыре — легко сказать.) Но как это ни странно — работаю и могу работать. Условия же работы, ей-богу, не жуткие. Такие, о каких и думать не мог. Жизнь больницы проходит в двух зданиях — инфекционном и хирургическом бараках. В хирургическом бараке автоклава нет, спирта вечно нет, марля бывает редко, инструмент в высшей степени изношен.

Для операции больные должны приносить из дома марлю и водку для мытья рук. Водопровод и канализация не работают. А все же оперируешь и немало, и на исходы операций как будто нельзя очень жаловаться. Чудеса! Крепко обнимаю Вас. К.Славский».

5 октября. Кокошкино. «Уважаемый М. М.! Ваша беленькая открыточка хотя на короткое время подняла мне настроение. Жизнь так нелегка, нет "нелегка" — это слово слишком мягко для нее. И лишь отступя от нее на некоторое расстояние, начинаешь понимать, осознавать весь ее ужас… В такое страшное время возможно жить лишь "гурточком", поддерживая друг друга и материально, и нравственно… И приходится бороться, защищаться… особенно упорно и жестоко… Убираем картофель, как-то готовимся к зиме. Все дни нагружены до предела…

Желаю Вам уютно и тепло провести зиму… А.Крюкова».

10 октября. Алабино. «Дорогой М. МЛ Открытку получил. За три дня до ее получения отправил Вам глупое (по обыкновению) письмо.

Пока жив и, как это ни странно, здоров. Нет болей в сердце несмотря на небольшую, но нервную работу хирурга — не все ведь больные после операции продолжают жить. Нет и желудочных болей несмотря на пищу жвачных животных… Но, конечно, уж недолго нам (мне) травку топтать…

Это было где-нибудь на Востоке. Ученик спросил учителя: "Скажи мне, что такое смерть?" — "Как мы можем знать, — ответил учитель, — что такое смерть, когда мы не знаем, что такое жизнь".

Что такое жизнь???

Что такое смерть? Как подумать хорошенько, нельзя будет не признать, что смерть — величайшее благодеяние, которым награжден от Бога человек в сем лучшем из миров.

"Живи, пока я не приду!"

Мороз дерет по коже при одной мысли прожить тысячу лет в этом сумасшедшем доме, который создала людям их мудрость…

Тотальная война! Неужели Рузвельты, Черчилли серьезно думают, что они в силах сделать эту войну последней войной? Последняя война будет сверхтотальной. Настоящая только предпоследняя. Последняя сверхтотальная война должна начисто смести с земли весь род людской — до последнего человека… Тогда, может быть, будет "Новая земля и Небо новое".

Тотальная настоящая война накопила и продолжает накоплять в людях злобу, ложь, бессовестность, жажду крови, крови для последней войны.

Люблю Вас, люблю письма Ваши. К.Славский».

16 октября. Муром. «Шлю Вам крепкий дружеский привет, дорогой М. М., с оказией. Оказия — это девочка с саркомой верхней челюсти. Нужна резекция челюсти, операция, дающая у детей колоссальную смертность, и моя старческая рука уже не поднимается на такое "злое дело". Пусть покажет свое мастерство хирург областной больницы. Если сделает — честь ему и хвала.

От Д.В.Никитина сегодня получил письмо. Он перенес у Н.К.Холина (помните, какой он был в Бутырской тюрьме в наше там с ним время?) операцию грыжи без каких-либо послеоперационных осложнений, а ведь Никитину 73 года. У Ник. Конст. действительно "золотые руки".

Я сейчас в очень расстроенных чувствах — начинаются прелести зимы. Испортилась электропроводка, и операционная осталась без света. Нет дров, и не предвидится — только обещают "завтра привезти". Перегорели провода и у автоклава, и я сижу без стерильного материала. Просто жуть! Видите, какая у меня обстановочка.

Как здоровье Шереметевой-Сабуровой? Удалось ли вытянуть и разогнуть ее ногу? Напишите, пожалуйста, о ней и передайте ей большой привет.

Вам желаю успеха. Наша завздравотделом в восторге от Ваших выступлений. Особенно ей понравилась Ваша характеристика молодых врачей. Она женщина не глупая, и нутром хорошая.

Крепко жму Вашу руку. Обнимаю и целую Вас, дорогой старый друг. Хочется повидаться. Ваш Н.Печкин».

20 октября. Харьков. «Милый дядя Миша! Спасибо за память и участие. Горя у меня хватает. Семь месяцев болеет Ник. Ник. Что у него, никто не знает, но он медленно слабеет, уже не встает, сам не поворачивается, пролежни, ничего не ест. Таня все лето работала в совхозе. Сейчас начались занятия, но учиться, в общем, некогда, больше приходится работать, чем учиться. Поступила она в комсомол, да и хорошо сделала. Надеяться ей не на кого, а комсомольцу шире везде дорога… Подходит зима… нет дров, обуви… В общем, весело. Простите, что пишу так мрачно, но я падаю духом. Если не трудно, напишите еще. В горе все люди страшно одиноки. Ольга Гайдарова».