Михаил Шервуд - Байки

Очухался я в сушилке от вони портянок. Болела голова, хотелось пить и курить. В карманах было пусто. Такая вонизма, жуть! И очень жарко, сушилка же.

Через некоторое время вошёл помкомвзвода. Поморщился: “Ну и вонь здесь, как ты не загнулся!”- “Спросите у макарона, товарищ старший сержант.” Он сказал: “Поговорим, как мужики, без званий, ага? Дела твои плохи, парень. Покушение на жизнь командира при исполнении им службы – трибунал. Два года дисбата, которые в срок службы не засчитываются. Или восемь лет тюрьмы. Попал ты вдоль службы.”

Я вскочил: “Да хоть десять, всё равно убью макарона! Отсижу и убью.” Помкомвзвода вздохнул: “Ну и дурак. У тебя есть возможность, если попросишь прощения у него

перед строем; ему тоже не мёд, если кто из роты в дисбат, его недосмотр… О, а чё у тебя с погоном?”- “Макарон оторвал, сука паскудная, ещё прощения просить! За что? Cаня, ты скажи, за что, за издевательства, да?” Он опять вздохнул. “Видишь, никто не издевается ни над кем. Это армия, она во всём мире такая. Потому что солдата надо приучить выполнять любую команду без рассуждений. Любую. На автомате. Потому что при этом может возникнуть вопрос: почему я должен сдохнуть, а не Вася, Петя, Коля? А пока ты думаешь, подохнут все остальные. А офицер, он, в принципе, должен быть готов умереть в любой момент. Когда прикажут. Но он сам выбирает свою судьбу. Это в принципе. А так, мы же все люди. Вот такая штука. Я сам через это прошёл. Потому и рукопашкой стал заниматься, что злой был. Ты на старшину полез, а я на площадке всех крошил. А что гоняют, так воспринимай это, как спорт. Ты ж на гражданке занимался, а здесь по-другому, но тоже спорт. Вот. А с погоном, так это хорошо, что он его тебе оторвал. Теперь он должен перед тобой извиняться. Только ты без переборов, тебе ещё служить и служить…” И ещё он говорил о службе, дисциплине, самоуважении, солдатской дружбе, солдатском мастерстве.

Дверь открылась, в проёме возник старшина: “Ну что, Завалишин, он всё понял?” Помкомвзвода кивнул: “Ещё пару минут, товарищ старшина.” Я взвился: “Что я должен понять, Саня?” Он опять вздохнул: “Ну до чего ты тяжёлый человек. Вот слушай. Если на тебя тянет начальник, а ты не чувствуешь вины, смотри ему в глаза и повторяй, как попка: так точно, виноват, простите, исправлюсь, виноват, больше не повторится, виноват. А сам при этом думай: хмырь ты болотный, падла подзаборная, скотина безмозглая. Не заморачивайся. Очень помогает, проверено. Это не я придумал. Прими к сведению. Всё, я пошёл. Тебя сейчас будут ставить в позу для коллективного пользования. Держись, ты солдат гвардии, помни.” И ушёл.

Через пару минут возник старшина. “За мной, да смени гимнастёрку, ты не босяк пока ещё.”

Когда меня “ставили в позу для коллективного пользования”, я сказал, что не нарушал никаких положений Устава, что просто слегка не успел раскатать дорожку, за что

старшина бил меня ногами. Засучил рукава и показал синяки. Что старшина оторвал мне погон, а за это убью любого. Что никакой вины за собой не вижу. Что старшина должен извиниться передо мной перед строем, я не хочу возвращаться в роту виноватым без вины.

Дежурный по роте и помкомвзвода подтвердили: погон старшина оторвал, было, ногами пинал, да. Старшина выглядел плохо, его как скрутило. Меня отпустили.

Построили роту, старшина заявил, что он был неправ и будет рад, если я приму это и пожму ему руку. Слово “извинение” не прозвучало. Помкомвзвода мне кивнул, я пожал руку старшины. Посмотрел ему в глаза и увидел, что приобрёл “лучшего врага” в своей жизни. “Ну да и пошёл ты… в это самое место.”- подумал я.

Через пару дней на меня заорал ротный за что - то. И я по совету помкомвзвода старшего сержанта Сани Завалишина, глядя в лицо ротного, сказал: “Виноват, товарищ капитан, исправлюсь, никогда больше не повторится, товарищ капитан, простите, товарищ капитан.” А при этом думал: “Чтоб ты в люке застрял, волк тухлый, олень безрогий, чтоб тебе…” Только ротный был не лыком шит, махнул рукой и ушёл.

А у меня произошёл поворот в мозгах и я понял, что служить, в общем, тяжело, но ужасного ничего в этом нет. Ну, осталось два с лишним года. Ну и что с того! Я что, не гвардеец, что ли?

К нам прислали около взвода студентов-медиков для прохождения военно-учебных сборов и принятия присяги перед госэкаменами. К нам они относились с

демонстративным презрением: они себя считали уже врачами, а мы были в их глазах жалкими солдафонами. Людьми недалёкого ума, которым пришлось тянуть лямку.

Чтобы они понюхали “тяготы и лишения воинской службы”, их сунули в кухонный наряд. Дежурным с ними пошёл я, мы тогда уже ходили в наряды в качестве сержантов.

Ужин прошёл нормально, я с поварами пошёл получать продукты на завтрак, а когда вернулся, увидел, что все студенты ходят в тапочках. ( Они все привезли с собой тапочки, чтобы вечером, “после службы”, ходить “по-домашнему”, хи-хи-с.) Спросил, где сапоги. А вон, говорят, и показывают: под окном около двух десятков пар кирзачей. А портянки? В котле варятся, говорят. Подошёл, посмотрел. В самом деле, в суповом котле портянок куча. И рядом стоит студент с палкой и перемешивает портянки.

Я взвыл: “Да вы что, парни, ох…ли, что ли?! Немедленно выбросите это дерьмо и прокипятите котёл!” Да ты, говорят, просто тупой, это же дезинфекция, мы же врачи. Не можем же мы целыми днями ходить в портянках, как солдафоны. Они же воняют.

Не знаю, чем бы это кончилось, да пришёл дежурный по части с обходом. В чём дело, что за шум, а драки нет? С шуточкой, весело ему. Показал ему портянки в котле – и он сразу стал красным от злости. ”Вы с ума сошли, что вы делаете, почему не выполняете распоряжений дежурного?” А те ему по - новой о том, что они врачи и это

гигиеническая процедура. А этот всё палкой портянки перемешивает. Дежурный на повышенных тонах: “Я вас арестую за нарушение воинской дисциплины, отправлю на гауптвахту!” И всякие трали-вали. При том, что арестовать их он не имеет права, они присягу не принимали. И он об этом знает. А что делать, наряд менять?

Ну, наряд менять не стали, портянки извлекли, котёл дважды прокипятили. Но ухайдокался я с этими “врачами” не дай и не приведи. Но эхо было.

Конечно, доложили КП. И они с Батей решили, что очень неплохо устроить им

небольшой марш - бросок. Маленький такой, километров на тридцать. В “сидор”, как обычно, по двадцать кэгэ песку, пехотную “упряжку”, сапёрную лопатку на задницу, каску на башку – и вперёд. И сними пустить наш взвод для поддержки, потому что они все передохнут на дистанции броска. А командиром с ними – нашего помкомвзвода под надзором ротного и полкового врача в “стрекозле” сзади.