Анатолий Гордиенко - Минута жизни [2-е изд., доп., 1986]

— Молодцы! Богатыри! — прохрипел он простуженно и обнял Николая и Юру. Не успели друзья опомниться, как они уже сидели на койке взводного в блиндаже и отвечали на вопросы, которые сыпались со всех сторон.

Даиров подал им две кружки, наполненные до краёв.

— Ничего, вам можно, — сказал взводный. — А нам — по глотку: могут ночью поднять. За возвращение в родной кишлак!

Николай долго пил непривычно пахнущее, крепкое вязкое вино.

— Рому мы тут бочоночек достали, — разъяснил Никольцев. — Нравится? У меня лично голова назавтра несвежая…

— Слушай, Николай Иванович, — перебил его Даиров. — Для тебя есть новость. Сказать? Ты теперь командир отделения. Приказ есть. Всё как надо…

Николай смутился.

— Ты что? — спросил взводный.

— Рановато ещё. Ну, в общем, пусть хлопцы скажут…

Все загудели, понравилось, что Николай так повёл этот разговор.

— Парень сообразительный, чего там…

— Головой не рискует, как другие у нас…

— Главное — не крикун…

— Ну что ж, налей-ка, Никольцев, ещё им, — распорядился Даиров.

Пока наливали, у входа в блиндаж зашумели, стукнули дверью. При свете коптилки Николай не мог различить, кто вошёл.

— О, подкрепление прибыло! — крикнули от двери. — Пропустите меня, ребятки, к земляку…

Ловко сбросив через голову автомат, Григорий Колесников перешагнул через сидящих на полу, крепко обнял Николая.

— Тише ты, медведь, спина ещё не зажила, — взвыл Николай.

— Ну, как там, Григорий? — спросил тут же Даиров.

— Ничего нового нет, товарищ лейтенант. Роют траншеи слева от дороги… В общем, готовятся к обороне. Тебе письмо, Коля… Уже давно получил, но никак не мог передать.

Николай торопливо раскрыл измятый треугольник и наклонился к прыгающему языку красноватого пламени. Лицо напряглось, губы вдруг дрогнули…

В блиндаже стояла мёртвая тишина, слышно было, как потрескивал фитиль в гильзе, как где-то далеко-далеко гудели самолёты.

— Дочка у меня родилась, хлопцы…

С каждым днём всё больше ощущалось приближение большого наступления.

Ночами где-то в тылу рычали танки, всё чаще приходили артиллерийские разведчики, вечерами появлялось большое начальство.

Подготовку к наступлению лучше других чувствовали батальонные разведчики.

— «Языка» давайте! — кричал по телефону с утра комбат Чёрный Даирову. — Мне начальник штаба проходу не даёт. Каждую ночь приказано ходить на охоту. Было время — отдыхали, а теперь давайте…

Немцы усилили свой передний край, стали осторожнее, и разведчики зачастую возвращались с пустыми руками.

Пошёл первый снежок. К полудню солнце пригревало, и снег таял, оставляя мокрые поблескивающие лужицы.

Николай шёл по длинной траншее, всматриваясь во встречных солдат.

— Ярыш? Пулемётчик? Где-то там, — отвечали ему.

Иван обрадовался, засуетился, достал кисет.

— Пришёл место выбирать… — сказал Николай. — Приказано ночью сходить в разведку. Ну и решил к тебе — свой человек, защитишь станкачом. Чувствую, достанется сегодня…

Ваня подвёл Николая к «максиму», показал сектор обстрела, рассказал, в каком месте можно незаметно подползти к переднему краю. Расположившись поудобнее, Николай неторопливо начал изучать в бинокль метр за метром немецкую оборону.

Ваня, присев рядом, рассказал о новостях. Недавно его представили к награде. Из дому получил хорошие вести. Жена пишет, что урожай собрала неплохой, хату починила.

— Два раза была у твоей Ульяны. Девочка здорова, говорит, на тебя похожа.

— Она, понимаешь-нет, хотела дочку. Я-то, конечно, сына, ну а теперь и дочке рад. Пишет, что саман начнёт лепить с весны, чтоб я приехал и сразу дом будем новый строить. Ты, Ваня, как думаешь, месяца через три немца прикончим?

— Приехал Козырев, помнишь, взводный. Был в тылу. Говорит, войск нагнали видимо-невидимо. Собираемся немца гнать до Берлина без остановки. Я думаю, если хорошо дело пойдет, через месяц «фрица» добьём.

— Приедем в Злынку, праздник затеем, да, Ваня?

— Ты биноклем-то не шибко верти. Тут у них снайпер есть. Позавчера одного парня с нашего взвода…

— Гляди, Ваня…

Далеко на левом фланге за «костылём» — немецким самолётом-разведчиком — гнался наш истребитель. Видно было, как немец старался прижаться к земле, как он вертелся, как издалека стали бить по истребителю зенитки…

В полночь отделение Николая ушло в разведку. Возвратились под утро без пленного. День отдохнули, вечером снова ползком, к немецким траншеям…

Николай написал в Заонежье сестре Наталье пять писем. Ответа всё не было. Первое письмо он получил перед Новым годом.

«Коленька, братец родимый!

Получила я твоё письмо и стала совсем глупая от радости. А то всё слезы рушила. Чуяло моё сердце, что жив ты. Уж ты не злись, не ругайся — Богу молилась за тебя да за Алексея. Вот и живые вы, Алексей мой на Урале, в госпитале…

Береги себя, Коленька, ой, береги! Род-то наш, Ригачиных, вымирает. Из мужиков ты да брат Яков остались. Об Якове пока не слыхать, ждём, когда объявится. Натерпелись мы, Коленька. Горбатились на чужаков.

После врага азарт к работе у всех в деревне. Не беда, что хвораю — попросилась я на ферму, теперь с утра до вечера там.

Поклоны тебе от всех.

Иришку помнишь? Кланяется тебе, карточку просит.

Твоя сестра Наталья».

На календаре долгожданное 12 января 1945 года. Стрелки хронометра отсчитывают время. Последние минуты, 4 часа утра. Шквал артподготовки. Два с половиной часа били пушки по укрепленной обороне фашистов. Еще не умолк грохот, а уже вперед устремились танки, пехота…

Наступление началось по всему фронту, и ничто уже не могло остановить его. В январе дивизия вступила на территорию Германии. Грязный, окровавленный снег. По полям широкие развороченные танками колеи. Сотни машин, самоходок, пушек. Колонны пехоты. Гигантские бело-красные веретена проносятся над головой и сразу же исчезают: это работают «катюши». Идут войска. На перекрестке высокий добротный столб — указатель. Черная готическая подпись: «Берлин — 400 км».

В ночь на 21 января 1945 года 287-й полк продолжал гнать немцев на запад. Снег, шедший с вечера, перестал. Ветер прогнал косяки туч, и над головой задрожали редкие утренние звёзды. Но через час снова наползли толстенные тучи, небо стало низким, чёрным.

После полуночи командир полка Ерёмин и начальник штаба майор Куприянов вызвали к себе комбатов.

— Впереди польский город Ключборк, или Крайцбург, как его называют немцы, — сообщил начальник штаба. — Посмотрите на карту. Здесь главный удар полка. Наши соседи будут действовать слева и справа.

— Город будем брать сходу, — перебил его подполковник Ерёмин. — Надо ворваться в Крайцбург у немцев «на пятках», не отставая и не отрываясь. Каждая минута промедления — лишние человеческие жизни. Ясно? Необходим «язык». Мы не знаем, сколько их там, как укреплён город… Рассмотрим задачи батальонов…