Анатолий Гордиенко - Минута жизни [2-е изд., доп., 1986]

— Вроде так, — ответил Николай.

— Чтоб подобное самовольство было в последний раз, понял? Разведчики мне нашлись. А ты, Малинин! Старый солдат, вместо того, чтобы пресечь…

— Нам надо к комбату, товарищ лейтенант. Срочно, — сказал, торопливо затягиваясь табачком, Малинин.

Комбат Чёрный выслушал внимательно Николая и сразу же доложил по телефону командиру полка:

— Обнаружены четыре катера. В лозняке замаскированы. Приготовлены для отхода немецких минёров. Они сейчас берег минируют. Всё точно. «Языка» взяли, подтверждает, офицер. Разрешите действовать.

Всю ночь длился бой. На рассвете почти весь полк вышел к Висле. Только успели окопаться — пошли самолёты. Под бомбами просидели до вечера. С наступлением темноты сапёры начали наводить мост. Наша артиллерия молотила квадрат за квадратом. Вся 5-я армия начала бой за главную польскую реку.

Часа в четыре утра полк переправился через широкую Вислу. Не выдержав натиска, немцы быстро откатывались назад. Пройдя с боями километров тридцать, полк занял оборону. Дня через три Николая вызвал комбат. Разговор был недолгий.

— Спасибо, Ригачин, за «языка».

— У меня просьба, товарищ капитан.

— Давай…

— Переведите в разведку.

— Ты что, до плена в разведке был?..

— Нет… Нас двоих — меня и Колесникова. Командир взвода, старший лейтенант Даиров, согласен взять нас.

Комбат вызвал Даирова. Командир взвода разведки подтвердил, что парни ему понравились и он их возьмёт, ведь ему давно обещано подкрепление. Конечно, придётся их подучить, пройдёт время, пока они станут настоящими разведчиками… Комбат согласился.

…Шли дни, но наступления не было — выравнивали фронт. 287-й полк занял эшелонированную оборону впереди местечка Сташув. Установилось затишье, и этим воспользовался Даиров. С рассветом он сам поднимал Николая и Григория, брал ещё двух разведчиков, и они уходили в поле.

У Николая получалось лучше. Выручал небольшой рост — Николай мог спрятаться в маленькой ложбине, пролезть в самую узкую щель. Сильные руки, быстрая сообразительность, вёрткость неизменно приносили ему победу.

— Славно, ребята, славно, — говорил Даиров. — Злость для разведчика просто необходима. Был у нас Гоги Сванидзе — герой, орёл. Вот у кого злость, как змей. Погиб, правда…

После обеда разведчики отдыхали. Чистили оружие, приводили в порядок снаряжение, обмундирование. В воскресенье Николай и Григорий отпросились у взводного, пошли в городок…

У каких-то женщин спросили, где можно найти фотографа, который сделал бы карточки — надо послать домой. Женщины долго объясняли им, какими улицами и переулками следует идти.

Фотограф — очень худой кудрявый горбун — приветливо открыл калитку, зацокал, засуетился. Он усадил гостей в саду за низенький столик, крикнул что-то в раскрытое окно. Миловидная сероглазая женщина с толстыми косищами принесла большую плетёную хлебницу с краснобокими яблоками.

— Разрешите мне вас так и снять под яблоней? Это очень необычно. Воины кушают фрукты.

Николай воспротивился — фотография не баловство. Надо повесить простыню, сесть перед ней. Но фотограф, видно, не понял, о чём говорил Николай, и, быстро устроив аппарат, накрылся с головой чёрным шёлковым платком, щёлкнул два раза пальцами. Потом он, смущаясь, спросил, не позволят ли «паны офицеры» сесть рядом с ними его жене Зосе.

Когда они уходили, горбун насовал им полные карманы груш и без конца твердил о том, что завтра он сам отыщет их, и «паны жолнежи» [6] Жолнежи — военные, солдаты ( польск. ). будут иметь настоящую работу.

Вечером Даиров получил приказ прощупать немцев. Через полчаса разведчики вышли на задание. Когда проходили переднюю линию окопов, Николая окликнули. Это был Иван. Он проводил их немного, упросил взять свой кисет с табаком.

— Моя снова что-то болеет, — сказал Иван. — Огород на себе вспахала — с весны хворает. А как Ульяна?

— Тоже, видать, нелегко. Правда, пишет, что пшеницы ей дали в колхозе малость. Сад уродил хорошо…

— А у моих корова приблудилась беглая, радость, сам знаешь, какая, — сказал Григорий.

Попрощались и растаяли в ночи.

— Забыли мы парня. Навещать его надо бы почаще, — сказал Григорий, когда они уже догнали своих.

— Плохо, что мы не взяли его к фотографу, — буркнул Николай.

— Ребята, вы нашли фотографа? — обрадованно спросил шедший рядом молоденький паренёк Юра Пронин. — Маме хочу послать. Одна она у меня. Не виделись столько.

— Вернёмся, сходим к поляку вместе.

…Возвратились они через два дня, потеряв одного убитым, четверо были ранены.

Ночью они резали и сматывали связь и напоролись на боевое охранение немцев, но сразу же откатились и ушли. К утру, разделившись на две группы, устроили засаду в небольшом лесочке у шоссейной дороги. Только успели замаскироваться, подошли три санитарные машины. Их пропустили. Следом за ними выскочила на дорогу длинная пятнистая легковушка, за ней грузовик с брезентовым фургоном.

— Берём! — крикнул Даиров.

Две гранаты легли перед легковой, пулемёт прошил брезент грузовика. В кузове немцев было немного, и у Николая отлегло на душе. Первых трёх, спрыгнувших на землю, взяли Григорий и Юра. В это время Николай вместе с командиром отделения Багдасарьяном ползли уже к машине. По ним открыли огонь откуда-то из-за переднего колеса.

Приподнявшись на локте, Николай кинул гранату точно под кабину, а Багдасарьян бросился влево в обход, чтобы посмотреть, есть ли ещё кто в кузове грузовика. Два раза он крикнул по-немецки, из-за брезента раздалась очередь. Багдасарьян упал.

Через минуту из горящей машины вытащили раненого унтера. Приговор был коротким. Багдасарьяна наскоро закопали в свежевырытом окопе и побежали догонять группу Даирова, уже отошедшую в лесок.

Взяли хорошие трофеи — два офицера, два толстых портфеля. Уходили бегом, немцев подгоняли прикладами. За леском сразу началось болото. Облегчённо вздохнули, вошли в реденькие камыши, побрели по пояс в воде. Шли долго и лишь к полудню расположились отдыхать на шатких косматых кочках.

Ждали до вечера. С наступлением темноты побрели дальше и вышли точь-в-точь в такой же лесок, в котором вели бой. Николай решил, что заблудились, но, как бы угадав его мысли, Юра тихо сообщил ему, что Даиров — прирождённый разведчик и следопыт, с ним можно идти на любое рискованное дело, и всегда будет порядок. В полночь наткнулись на кабель, который привёл в небольшое село. В разведку пошёл сам Даиров, взял с собой Юру и ещё двоих. Они сняли часового, и тот, перепуганный насмерть, рассказал, что в селе стоит особое подразделение артиллеристов, которые выполняют какое-то специальное задание.