Барбара Эрлих-Уайт - Ренуар. Частная жизнь

Трехгодичный курс подготовки к получению офицерского чина Жан начал восемнадцатилетним рядовым 17 февраля 1913 года [1379] См.: не опубликовано; полковник д’Ауит [неразборчиво] – Ренуару, Жуаньи, 17 февраля 1913 // University of California Los Angeles, Arts Library Special Collections, Jean Renoir Papers. . В его военном билете указан рост 180,3 сантиметра – выше, чем у отца; ему даже оказался короток стандартный спальный мешок [1380] Не опубликовано; военный билет Жана Ренуара, Париж, 1913, копия в: Paris, Documentation Orsay. . Матери Жан пишет: «Дорогая мама, если пойдешь за покупками, купи мне, пожалуйста, заодно спальный мешок, в который поместятся мои длинные ноги, и серое одеяло, чтобы не пачкалось» [1381] Жан Ренуар – Алине, без места, без даты [ок. 17 февраля 1913] // Jean Renoir Letters. P. 4. . Патриотическая форма полка пришлась Жану по душе из-за красных брюк, синего мундира, белого воротника, белых перчаток, живописной металлической каски с пером и старомодной шпаги [1382] Жан описывает эти цвета в: Renoir, Jean . Pour tout vous dire. . Жан так нравился сам себе в форме, что дважды в ней сфотографировался, – карточки стали новогодними подарками на Новый, 1914 год. Поза его заставляет вспомнить картину «Жан Ренуар в костюме охотника», написанную всего тремя годами ранее, – на ней Жан выглядит гораздо более юным. Одну из фотографий он отправил своей крестной Жанне Бодо, о чем она пишет Ренуару: «Жан доставил мне удовольствие, прислав свою фотографию, и я только что ответила ему, что горжусь своим крестником и надеюсь, что он достойно представляет свой полк и свою страну» [1383] Не опубликовано; Жанна Бодо – Ренуару, Лувесьен, 29 декабря 1913, частное собрание. .

В первый же день службы Жана его командир написал Ренуару на писчей бумаге с грифом «Первый драгунский полк, полковник»: «Я горжусь тем, что Ваш сын решил поступить в мой полк, а Вы согласились мне его доверить… Я буду заботиться о нем с особым тщанием и надеюсь, что… в ближайшем будущем ему здесь станет хорошо. Я буду счастлив, если он проявит усердие и получит первые лычки [имеется в виду повышение по службе] как можно скорее» [1384] См. примеч. 170. . Жан делал большие успехи, о чем два месяца спустя Ривьер сообщил Ренуару: «Сегодня вечером получил письмо от Жана: он пишет, что немного устал после пятичасовых маневров на солнце… он принимает участие в экзерцициях, что непросто совмещать с интенсивной учебой, а самое главное, он не жалуется!» [1385] Не опубликовано; Ривьер – Ренуару, Париж, 30 апреля 1913, частное собрание.

Предсказание полковника – что Жан будет быстро продвигаться по службе – оказалось обоснованным, поскольку тот любил и военное дело, и спорт. Всего через восемь с половиной месяцев после начала службы он был произведен в капралы; кроме того, он пользовался большой популярностью в полку, о чем Ривьер сообщил Ренуару 21 декабря: «Товарищи просто обожают нашего драгуна; начальство очень его ценит, он – настоящий вояка. Полковник пригласил его на ужин несколько дней назад, а это верный знак того, что большой человек очень уважает Жана. Ясно без слов, как обрадовали меня эти новости, и я спешу ими поделиться» [1386] Не опубликовано; Ривьер – Ренуару, Париж, 21 декабря 1913, частное собрание. .

Однако дела не всегда шли так, как хотелось бы Жану. Еще в одном письме, которое Ривьер отправил Ренуару несколькими неделями раньше, говорится, что Жан обеспокоен неприятной новостью о потенциальной передислокации их части из Жуаньи в Люсон в Вандее, в Центрально-Западной Франции. Ривьер пишет: «Жан ушел от меня минут пять назад, он здесь ночевал. Наш юный капрал в добром здравии во всех смыслах, то есть дух его столь же крепок, как и здоровье. Картину армейской жизни омрачает только вероятность передислокации его полка – дело может закончиться тем, что они окажутся в Люсоне в Вандее. Это, по сути, изгнание, от Люсона до Парижа пятнадцать-шестнадцать часов на поезде, а сколько до Каня – и вообще не знаю» [1387] Не опубликовано; Ривьер – Ренуару, Париж, 7 декабря 1913, частное собрание. . В январе 1914-го Жан пишет: «Дорогая мама, как я понимаю, все решено окончательно. Нас переводят в Люсон… самое неприятное в нашем перемещении то, что при этом полностью сменится офицерский корпус: хороших офицеров в Люсон не сошлют! Все наши симпатичные командиры отправятся на восток, в гарнизоны рядом с Парижем, останутся одни неумехи» [1388] Жан Ренуар – Алине Ренуар, без места [Жуаньи], без даты [ок. января 1914] // Jean Renoir Letters. P. 6. . В том же месяце Ренуар пишет Дюран-Рюэлю: «Полк Жана точно перебрасывают в Вандею. Мы очень расстроены, как и наш бедный мальчик» [1389] Ренуар – Дюран-Рюэлю, без места [Ницца], 27 января 1914 // Correspondance de Renoir et Durand-Ruel. Vol. 2. P. 138. . Тяжелейший переход из Жуаньи в Люсон, все 490 километров, полк совершил верхами. Люсон оказался такой глухоманью, что Жану приходилось спрашивать других о последних новостях, – 10 апреля 1914 года он пишет Андре: «Как только смогу… я приеду к тебе в гости. Увидишь, что я еще жив, и расскажешь мне поподробнее про выставку [у Дюран-Рюэля] [1390] Париж, Дюран-Рюэль, январь – апрель 1914-го, на коллективной выставке были представлены работы Андре и восемь натюрмортов и букетов Ренуара. . Я в полной изоляции, тут не достать никаких журналов, я ничего ни о чем не знаю… Жан Ренуар, Первый драгунский полк, четвертый эскадрон» [1391] Жан Ренуар – Андре, без места, 10 апреля [1914] // Jean Renoir Letters. P. 7. .

Весной Жан получил еще одно повышение, он стал сержантом. Услышав эту радостную новость, Алина решила его навестить. Поездка, видимо, далась ей нелегко, однако она всегда была преданной матерью. Жан попытался помочь ей составить планы, он пишет: «Отель „Пост“ не так хорош, как „Дюк де Бургонь“, – что касается еды, не знаю… С любовью к тебе, папе и Коко. Жан» [1392] Жан Ренуар – Алине, без места [Люсон], 9 апреля 1914 // Ibid. P. 6. . Когда Алина уехала, Ренуар сообщил Андре: «Моя жена в Люсоне, пробудет недельку с Жаном» [1393] Ренуар – Андре, без места [Кань], 28 апреля 1914 // Lettres de Renoir à quelques amis. P. 61. .

На горизонте маячила война, а любимый сын Ренуара уже вступил в армию – художник пытался укрыться в искусстве от мучительной мысли, что оба его старших сына могут погибнуть на фронте или получить увечья. В связи с этим он время от времени принимал заказы на портреты. Самым заметным стал портрет немецкой актрисы Тиллы Дюрье (1880–1971), муж которой, торговец произведениями искусства, еврей Поль Кассирер (1871–1926), был основным агентом Ренуара в Германии. У Кассирера была галерея в Берлине, в 1904–1905 годах и в 1912-м там прошли персональные выставки художника, вторая была весьма представительной – сорок одна картина [1394] Drucker . Renoir. P. 221–222. . В июле 1914 года Тилла Дюрье пишет в дневнике, что они с мужем приехали в Париж, где она пятнадцать раз позировала Ренуару в его мастерской, обычно по два часа утром и два – в середине для; это было в первой половине июля [1395] Durieux . Seances de pose chez Renoir en 1914. P. 19. См. также: Bailey . Portraits. P. 259–261. Фотографию Ренуара, рисующего актрису, сидя в инвалидном кресле, см.: White . Renoir: His Life, Art, and Letters. P. 262. . Для этих сеансов она надевала свой великолепный костюм из спектакля по пьесе «Пигмалион» Джорджа Бернанда Шоу [1396] Durieux . Seances de pose. P. 15–26. . Актриса заносила в дневник беседы, которые они с Ренуаром вели во время сеансов. Художник рассказывал ей о своей поездке в Мюнхен в 1910 году [1397] См. примеч. 130; на следующий год Ренуар написал портрет их сына Александра ( Dauberville . Vol. 5. Pl. 4267). . Кроме того, они говорили о музыке – Ренуар сказал, что предпочитает Баха и Моцарта Вагнеру, которого больше слушать не в состоянии [1398] Bailey . Renoir Portraits. P. 260. . Скромность Ренуара произвела на Дюрье сильное впечатление, она цитирует его слова: «Я больше не хочу писать портреты, однако рад, что взялся за эту работу. Она помогла мне продвинуться вперед, верно?.. Как Вам кажется, я продвинулся вперед?» [1399] Durieux . Seances de pose. P. 21. Живой и искренний портрет Дюрье – одно из величайших творений Ренуара. Покидая Париж, актриса с мужем не смогли забрать картину – краска еще не высохла. 20 июля 1913 года они выехали из французской столицы на своем автомобиле и отправились домой через Бельгию и Голландию, где «никто не ждал, что начнется война» [1400] Ibid. P. 23. . Восемь дней спустя, 28 июля, Австрия объявила войну Сербии, а 3 августа Германия напала на Францию. В связи с началом войны Ренуар не смог отправить портрет в Германию, и он хранился в мастерской художника до его смерти, а потом перешел к Дюран-Рюэлю. Только к середине 1920-х годов картина попала в собрание Кассиреров-Дюрье в Берлине [1401] Ibid. P. 27. Дюрье забрала портрет с собой, когда в 1933 г. уехала из Германии сперва в Швейцарию, а потом в Загреб. Впоследствии он перешел в галерею Кассирера в Амстердаме, а оттуда был в 1935 г. продан в Америку. В итоге он оказался в собрании Стивена Кларка и в 1960 г. был передан в Метрополитен-музей в Нью-Йорке, где находится в основной экспозиции. .