Владимир Васильев - От поколения к поколению

Но как тогда быть с откровениями барона А. Булберга — управляющего военным министерством Колчака, который в своем дневнике писал: «Какое-то помешательство на идеи реванша, скорого и жестокого, отождествляемого спасением России… По краю катится волна дикого произвола… перед расстрелом чинам отдела отдали на изнасилование захваченных разведкой девушек, обвиненных в большевизме: последнее было обычным приемом для добывания себе женщин, которые по минованию надобности, выводились в расход…»?

Нельзя заподозрить в милосердии другого, более известного барона — Врангеля. Тем не менее даже он вынужден так отозваться о порядках на подвластных белым территориям: «Подбор администрации на местах был совершенно неудовлетворителен. Произвол и злоупотребления чинов государственной стражи, многочисленных органов контрразведки и уголовно-розыскного дела стали обычным явлением… Мы несли с собой не мир и прощение, а жестокий карающий меч».

Но что воспоминания кого-то? Моего деда расстреляли в 1919 году только за то, что он был избран зам. председателя Левокумского сельсовета. Разве его одного? Наступая, дениковцы в каждой станице и селе начинали вступление во власть с расстрелов. Свыше 45 тысяч ставропольцев, в том числе и красных казаков погибло в этих показательных карательных акциях.

Больно это воспринимать. Тем не менее на истоки гражданской войны и насилие в ней смотрю по-другому. Победа октябрьской революции, утверждает Владимир Иванович, пришлась по душе бездельникам. Следуя логике рассуждения — остальным нет. То есть страна разделилась на две непримиримые силы, каждая из которых не могла поступиться своими интересам, даже если бы захотела.

Потери в первой мировой войне сделали смерть обыденным явлением, необходимость применения силы для выживания породила жестокость, боязнь одних потерять все, появившаяся надежда у других приобрести все — вот что определило, на мой взгляд, и масштабность и ожесточенность развернувшегося противостояния.

Последующие после гражданской войны события новый историковед оценивает так:

«Ленин прозрел, ужаснулся и пришел к НЭП, но неграмотный азиат Сталин все это поломал и начал внедрять казарменный социализм». Как все просто. Душераздирающие слова нашел, бросил их бездоказательно в толпу и доволен своими познаниями в словесности.

Предлагаю иное восприятие того периода. Политика военного коммунизма себя исчерпала. В ее основе лежала необходимость прокормить армию, население промышленных центров. И здесь она была равнозначной как со стороны одной из противоборствующих сил, так и со стороны другой. Не случайно один из ходатаев в фильме «Чапаев» говорил: «Белые придут — грабят, красные придут — тоже грабят». По мере затухания гражданской войны такая политика тормозила экономику, вызывала протест.

Отсутствие средств в государственной казне диктовало неординарные решения. Одно из них — привлечь частный капитал для возрождения экономики.

Да, за короткий срок частная инициатива позволила вдохнуть жизнь в разрушенной хозяйство. Нэпман набирал силу, как и положено на первоначальном этапе накопления капитала не чурался любых способов, чтобы его приумножить, все круче зажимал наемных работников. Все это не могло не вызвать вопроса: «За что мы боролись?»

Но не эти причины являлись главными при принятии планов индустриализации и коллективизации. В условиях международной изоляции, нескрываемых угроз вторжения требовались меры, обеспечивающие безопасность страны. Без мощной индустрии, без надежной базы пополнения продовольствия эту задачу не решить. В ожесточенной борьбе мнений принимались данные решения.

И если сейчас на современном уровне знаний, наличии опыта созидания мы единственно верной признаем то программу «100 дней», то программу «500 дней», параллельно ищем врагов, которые мешают их осуществлению, то почему не оставляем права предкам искать, сомневаться, действовать. В отличии от нас они доказали верность избранного пути, сумели построить государство, победившее фашизм. К чему приведет нас новая власть, давайте посмотрим хотя бы лет через пять-десять.

Дрожь появляется коленках, когда читаешь написанные вами строки о насильственной коллективизации. Выгоду в начатых преобразованиях увидели не только хуторские клоуны вроде деда Щукаря. Обращаясь к шолоховским образам вы почему-то забыли о Кондрате Майданникове, который со слезой и кровью рвал пуповину, соединяющую его с собственностью, но сумевшему на примере своего хозяйства, показать преимущества коллективного труда.

Ошибки, перегибы были. Они признавались. Стоит ли еще раз говорить об этом? Стоит, если в те времена многих насильственно загоняли в колхозы, не оставляя время на раздумье, то сегодня насильственными методами эти колхозы разваливают. Как и в те времена нынешние правители, после того как «процесс пошел», с необычайной легкостью готовы признавать свои просчеты, неизменно подчеркивая при этом, что от реформ они не отступятся.

От каких реформ? На разном уровне задавал этот вопрос. Вразумительного ответа ни разу не получил. В природе, на мой взгляд, он существует, но такой, который бы сразу вскрыл скрытые цели намеченных преобразований. А раз такой ответ нельзя обнародовать, то давай клеймить свое прошлое. И чем яростней, соревнуясь друг перед другом в убийственности фраз, тем лучше. Это возбуждает людей, предлагает им новые образы врагов, уводит их от оценки нынешней действительности, рождает апатию и равнодушие. В такой обстановке совсем не трудно провести любые решения, в том числе и антинародные, так как народ растерян, растерзан на разные фронты и партии, разделен на консерваторов и демократов, либералов и монархистов, красно-коричневых и зеленых.

И вот в эту растерянную, растерзанную толпу (по другому трудно назвать нынешнее состояние общества) с каждым днем запускается все больший заряд подозрительности, отчуждения, все звонче звучат опасения реванша.

Восхищаясь новыми людьми «удивительно предприимчивыми и инициативными» вы без всяких намеков на неправду выдаете желаемое за действительное, переводя их интересы из сферы перекупщины в сферу производства. Где они новые производители? Назовите их имена. Что ж, если так пойдет и дальше, кому-то в новой жизни повезет.

А что делать остальным? Это только сейчас многие думают, что везунчиками станут именно они, забывая о том, что большинству придется поступиться своей гордыней, научиться прислуживать, забыть о многих своих правах в эпоху «несвободы».

Вас это не пугает. Вы безмерно рады концу «экономического равенства», не можете надышаться воздухом наступившей свободы, при которой могут публично пригрозить Высшему законодательному органу страны, запретить партию, задним числом пытаться объяснить эти действия соответствующими Конституции.