Анатолий Найман - «Еврейское слово»: колонки

Общественное движение – показатель жизненности, созидательного потенциала и творческого импульса народа. Можно качать нефть, понемногу поднимать цены на водку, сажать недовольных под домашний и казенный арест и, как мы видим на собственном примере, прекрасно – или не очень прекрасно – существовать на одной седьмой части света. Только 143 миллионам человек все меньше хочется что-либо делать, о чем-либо думать, и водка все больше отдает нефтью. Активность сохранится у небольшого процента ворья в костюмах, которые делают его похожим на американских конгрессменов и европейских парламентариев. А еще некоторый процент уйдет во внутреннюю эмиграцию. Тоже не великий. Но, как показали августовские дни 1991 года, достаточно массовый, чтобы у этих в костюмах дело не вышло. Для этого не обязательно «выдвигать требования» и «не снижать активность». Можно и снизить, и не выдвигать. Никто не знает, как зреет зерно. Сто-двести тысяч в декабре 2011-го вышли сказать, что хотели; в декабре 2012-го не вышли. Как говорит один из персонажей «Короля Лира»: главное – готовность.

Накормим голодных, напоим жаждущих, оденем нагих, приютим сирот. Древняя, необсуждаемая заповедь милосердия. Сиротство – из самых горьких состояний, самых жалостливых слов, вровень с голодом, жаждой, холодом. Крайняя незащищенность. Как правило – результат массовых потрясений, войн, эпидемий. Пример – послереволюционные детские дома в России, романтизированные «Педагогической поэмой» Макаренко, возведенные в образец бессемейного общежития пропагандой первых советских десятилетий. На прошлой неделе прочел в интернете: из детских домов вышли великие люди. Так это было вбито в головы – что детдом чуть ли не идеальная обитель, лишь по недоразумению не попавшая в эдемский сад как подспорье для наших прародителей.

Так что марш протеста 13 января – это не очередное возмущение, вызванное ложью, или хищениями, или самодурством властей. Перед Новым годом Дума приняла, Совет Федерации одобрил, президент подписал «антисиротский закон». Но закон против сирот – это такой же абсурд, как закон о легализации убийств, краж, насилия. Марш был непосредственной реакцией на нарушение заповеди, «вписанной в сердце человека». Тем более и неделя стояла рождественская, воспоминание о бегстве матери с младенцем, о погибших младенцах вифлеемских. В церквах читали отрывок из Книги пророка Иеремии: «Глас в Раме слышен, плач и рыдание, и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет». На самых беззащитных всегда обрушиваются беды самые безжалостные, во все времена льются слезы о детях, родоначальница царства Израильского оплакивает угнанных в вавилонский плен.

Сидящая в амфитеатре Государственной Думы и дующая в одну, государственную, дуду государственная публика – особого рода. Возможно, когда-нибудь она дождется своего классификатора и певца вроде Фонвизина, но может быть, и нет. Потому что как предмет описания она подходит под афоризм не «Умри, Денис, лучше не напишешь», а «Умри, Денис, лучше не скажешь». То, что она выговаривает, с трибуны, в кабинетах и вообще , – не требует обработки и не подлежит ей. Это самодельно и самодостаточно, как всякий непроизвольный звук. Зачем она этим, то есть словами, речами, занимается, понятно: она парламент, от французского парле – говорить, и это надо как-то подтверждать. К тому же считается, что она избрана и хочешь не хочешь должна выражать мнения избирателей. Но это уже нагромождение вымысла на вымысле, так как избирали ее, чтобы голосовать. Близкие понятия: говорить и голосовать: ан нет, голосование у нас – безмолвие, а не красноречие.

Главный редактор радиостанции «Эхо Москвы» рассказал, что имел короткие разговоры с несколькими десятками депутатов Думы и все они отрицательно отзывались о запрете на американское усыновление российских сирот. За который – запрет – тем не менее единогласно проголосовали. Мы люди цинические, не возмущаемся, не обличаем. Член Думы – лицо привилегированное, с какой стати ему терять привилегию. Казалось бы – простое выполнение правил игры, ничего личного, как любили подчеркивать американские гангстеры. Но что-то наводит на мысль, что было и личное. Особенно у думских дам, распоряжавшихся судьбой бесправных детдомовцев с редкостной свирепостью: «будут жить здесь!». Подозрение в их личной заинтересованности засело у меня в голове: а что, если американское усыновление российских сирот ущемляет именно думскую привилегию? В одном романе Аксенова парторг Большого театра перед заграничными гастролями смотрит, восхищаясь вместе с другими, на танец молодого балеруна и мрачно думает: останется, ой останется; я бы сам остался – если бы там был спрос на театральных парторгов. Это советский комплекс выездных – похоже, неискоренимый.

То есть, рассуждает думец, я-то могу поехать хоть на Канары, хоть в Альпы, хоть на мною же самим государственно узаконенные зимние каникулы, но я через что прошел! Кому кланялся, кого топтал! А этот сирота, инвалид, даун, которого никто в упор не видит, поедет ни больше ни меньше в СэШэА, в дом с садиком, в собственную комнату, будет кататься на БиЭмДаблъю. Попирать мое думство. Если он поедет, грош мне цена. Получится, что только здесь, на своей территории, я конгрессмен, а там он – американский гражданин. Завтра меня лишат депутатского мандата, а он американским гражданином останется. На ум приходит Иди Амин. Был такой президент Уганды. Перечень его официальных званий занимал пять строчек, от фельдмаршала-победителя Британской империи в Африке до повелителя зверей на земле и рыб в море. Но выше всего он ценил свой чин сержанта вооруженных сил Ее Величества.

И тут тоже – СэШэА. Еще один комплекс, уже на уровне клеточном. Они пиндосы, америкосы, бездуховные, самодовольные. Но ни на ком мы так не сосредоточены, никого так неотрывно не держим в поле зрения, как их. У них психопат расстрелял школьников – месяц у нас в газетах и по телевизору повторяют. Ураган Сэнди, разрушений на 60 миллиардов долларов – третий месяц не забываем. Паром стукнулся о пристань – неделю о пароме. Это не считая того, о чем мы знаем, но ни за что не говорим. Что до полутора миллионов в год иммигрантов к ним прибывает. Мы, правда, ухватили Депардье – но ведь одного, и не бог весть какого козырного… Штаты, Штаты, Штаты – вот что главное. Так вот, не получить им наших сирот!

По-казенному все это безобразие называется ответ на акт Магницкого. Долго пыхтели: ответ будет симметричный, будет асимметричный. Чепуха. Нечем на акт Магницкого отвечать, и нечего. Человек – существо творческое, разумное, знающее, эмоциональное, тяготеющее к нравственности. В конце концов, образ и подобие Бога. Нас все время натаскивают, что нет, это существо политическое и только. Что американцы – враги и отслюнивают доллары на подрыв нашей великолепной госсистемы. Это не так. Американцы защитили честь и достоинство человека, увы, погибшего. От рук тех, кого он разоблачал и кто обладал достаточной властью, чтобы покончить с ним. От себя мы прибавили к этому безнаказанный пинок собственным сиротам. Малолетним. Никому из решавших, как им жить, не нужным.