Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

4. Не в моей власти, сэр, предоставлять подобную привилегию, которой вы наделили графа Бертрана, и т. д.

Я вынужден заявить вам, сэр:

1. Вы ничего не переправляли императору.

2. Вы более двух месяцев не поддерживали контакта с графом Бертраном.

3. Мы никакой привилегии для графа Бертрана не просим, поскольку единственное, что я прошу, так это то, чтобы решение всех проблем осуществлялось точно таким же образом, как и в течение последних девяти месяцев.

4. «К сожалению, теперь знаю, что ему (императору) мешают визиты и т. п….»

Какая, на самом деле, ужасная ирония!

Вместо того чтобы действовать в соответствии с вашими истинными обязанностями, вы, сэр, судя по всему, приняли решение, несмотря ни на что, упорно продолжать проводить в жизнь систему постоянных придирок. Поможет ли она обрести вам доброе имя? Заслужит ли она одобрение вашего правительства и вашей нации? Позвольте мне усомниться в этом.

Несколько старших офицеров, прибывших на борту корабля «Корнуоллис», выразили желание быть представленными в Лонгвуде; если бы вы направили их к графу Бертрану, как вы поступали до настоящего времени со всеми иностранцами, прибывавшими на этот остров, то они были бы приняты. Несомненно, у вас есть особые причины для того, чтобы препятствовать лицам, достойным уважения, посещать Лонгвуд. Требуйте, если вы этого желаете — что вы обычно и делаете — выполнения условий полученных вами инструкций, но не извращайте намерения императора.

Юный Лас-Каз и капитан Пионтковский вчера отправились в город. Британский лейтенант сопровождал их в город, где в соответствии с существовавшими до настоящего времени указаниями он оставил их, чтобы они свободно общались с теми людьми, которых они хотели видеть. В то время когда юный Лас-Каз беседовал с молодыми девушками, появился офицер и — находясь в чрезвычайно подавленном настроении из-за столь неприятного поручения — сообщил юноше, что вы приказали не спускать с него глаз. Это происшествие противоречит тому, что имело место до настоящего времени. Я считаю, что для вас было бы уместным ставить нас в известность о любых изменениях, которые вы вносите в правила нашего поведения на острове: тогда бы это избавило нас от любой поездки в город и, благодаря этому, вы бы открыто нарушили ваши инструкции. Подобные гонения выходят за рамки допустимых границ. Не могу представить себе, что именно вынудило вас написать письмо от 8 сентября. Я имею в виду постскриптум моего письма от 23 августа. Император болен в результате плохого климата и лишений всякого рода, и я не доводил до его сведения все мелочные придирки, исходившие от вас; все это продолжается в течение двух месяцев и должно было бы уже давно закончиться. Поскольку постскриптум моего письма от 23 августа достаточно ясен, то настало время, чтобы все это было закончено, но, как явствует из вашего письма, его текст ставит своей целью оскорбить нас.

Имею честь, губернатор, оставаться вашим смиренным и покорным слугой.

Подписано: генерал граф де Монтолон.

Как я уже констатировал, любая попытка со стороны адмирала примирить императора и сэра Хадсона Лоу была невозможной. Проведенные переговоры между губернатором и Лонгвудом при посредничестве д-ра О’Мира, закончились повторением взаимных обвинений и обменом писем и не привели ни к каким результатам. Губернатор вновь поставил вопрос о предоставлении ему адекватных денежных фондов для нужд Лонгвуда, в противном случае он будет вынужден осуществить намеченные реформы. Император, потерявший всякое терпение и желавший положить конец подобным утомительным требованиям, сказал графу де Монтолону: «Пусть Новерраз топором разобьет все мое столовое серебро, и отошлите это ему, чтобы он оставил меня в покое». Это было сказано в порыве гнева, и мы поостереглись сразу выполнить это указание. Но на следующий день граф де Монтолон, попросив у меня список столового серебра, согласовал с Киприани то количество, которое можно разбить, не причинив ущерба личному обслуживанию императора. Если бы мы действовали вопреки этой разумной мере, то мы лишили бы императора возможности следовать его давним привычкам. Поэтому на следующий день по приказу графа де Монтолона, получившего подтверждение императора, Киприани распорядился разбить 65 фунтов 6 унций столового серебра. Так как вся эта операция проводилась в небольшом дворе на виду у всех, то об этом немедленно доложили капитану охраны, и тот телеграфом передал о случившемся сэру Хадсону Лоу. Было больно смотреть на уничтожение такого количества замечательных произведений. Украшавшие их эмблемы и гербы были отданы мне, согласно указанию императора, и на следующий день Киприани отвез все эти осколки столового серебра в город, чтобы продать их, а вырученные деньги вручить г-ну Иббетсону [266], военному интенданту, которого губернатор уполномочил принять их. Когда Киприани вернулся из города, он рассказал императору о том впечатлении, которое произвело на жителей города и офицеров гарнизона вид столового серебра, разбитого ради того, чтобы обеспечить потребности Лонгвуда, поскольку британское правительство оказалось не в состоянии сделать это. На лицах можно было видеть выражение возмущения и стыда, рассказал Киприани: островитяне испытывали чувство унижения от того, что они подданные такого правительства. Император заявил Киприани: «Каждый раз, когда у тебя потребуют деньги, тебе придется продавать серебро для получения требуемой суммы, пока мы не продадим все».

Губернатор не ожидал, что разбитое столовое серебро вызовет такую реакцию в городе; если бы это было возможно, он бы хотел избежать крайностей, к которым императора подтолкнуло гнусное поведение его правительства. Если сначала он пришел в смятение от реакции жителей острова, то затем это чувство сменилось приступом ярости. Он заявил, что все это событие с разбитым столовым серебром было умно разыгранной комедией: у генерала Бонапарта есть деньги, но вместо того чтобы расстаться с ними, он предпочел прикинуться бедным и, разбив свое столовое серебро, вызвать к себе жалость.

В город г-ну Иббетсону были последовательно направлены три партии разбитого столового серебра общим весом более 400 фунтов; губернатор отдал приказ, чтобы перевозка этих партий серебра проходила незаметно для местных жителей в отличие от того, как это случилось в первый раз. Выручка от продажи серебра свела к балансу финансовый расчет губернатора и ликвидировала дефицит в его статье расходов на содержание Лонгвуда. Сэр Томас Рид очень сожалел, что отдельные предметы столового серебра были разбиты, заявив, что он бы купил некоторые из них, взяв за основу их общий вес. Однако император предвидел подобное желание со стороны некоторых знатных жителей острова и именно по этой причине приказал разбить предметы столового серебра, сняв с них эмблемы и гербы, чтобы их не хранили в качестве трофеев.