Луи-Жозеф Маршан - Наполеон. Годы изгнания

Приемный холл, пристроенный по приказу адмирала к главному зданию, был гораздо больших размеров, чем гостиная. В нем было пять окон. Из окон слева, при выходе из гостиной, был точно такой же вид, что и из окон гостиной. Окна на противоположной стене холла, между которыми стоял камин, открывали вид на эвкалиптовую рощу, находившуюся на расстоянии ружейного выстрела. За рощей можно было увидеть океан. Этот холл с двойной дверью, напротив двери гостиной, являлся главным входом в апартаменты здания и в приемную комнату для иностранцев, которые хотели удостоиться чести быть принятыми императором. Веранда, возвышавшаяся на три ступени от земли, тянулась вдоль всего здания; она представляла собой решетчатую конструкцию, окрашенную в зеленый цвет, сооруженную в форме галереи, имевшей шесть футов в ширину и шестнадцать футов в длину. С веранды открывался вид на плоскую долину, где сооружался дом графа Бертрана, недалеко от фермы и сада Восточно-Индийской компании, завершавших общую картину. С одной стороны над долиной возвышался английский военный лагерь, а с другой — «Гора Коз». Сад Восточно-Индийской компании был очень скудным; жилое помещение садовника и конюшня для волов назывались фермой; у нас дома это было бы пристанищем бедного крестьянина. Трава, по которой мы ходили вокруг здания Лонгвуда, была, как и на территории английского военного лагеря, засохшей от ветра и солнца; хотя после ночи выпадала обильная роса, но она была не в состоянии освежить траву.

В целом эта резиденция представляла собой печальное зрелище, а ветер, почти не стихавший в этой местности, содействовал тому, что проживание в ней принимало просто невыносимый характер; но все плато, на котором находился Лонгвуд, было полностью окружено склонами гор, и поэтому можно было легко наблюдать за резиденцией императора: именно это особое расположение резиденции и определило ее выбор. Большой приемный холл, двадцать четыре фуга на шестнадцать футов, был бы наиболее удобной комнатой для императора: когда погода была плохой, он мог бы прогуливаться по холлу. Но камин в холле никуда не годился, и в нем невозможно было разжечь огонь. С другой стороны, когда стояла хорошая погода, то солнце нагревало крышу холла со всей тропической силой, и жара в комнате была невыносимой. Чердак старого здания был разгорожен на маленькие клетушки для слуг; эти жилые помещения освещались фонарями. Моя келья, расположенная как раз над императорской комнатой, с обеих сторон была обшита панелью; под самым потолком было прорублено окно, украшенное ставнями. Из него можно было обозревать наиболее приятную часть плато, включая английский военный лагерь, дорогу из «Дома тревоги» в Лонгвуд, пик Дианы и самую очаровательную часть долины, в которой находились дом мисс Мейсон и коттедж Балькумов. Как я уже говорил, гофмаршал разместился в коттедже «Ворота Хатта», примерно в двух милях от Лонгвуда.

С того же вечера, со времени обеда, началась та самая семейная жизнь, которую так желал каждый из нас. На следующий день после своего прибытия император захотел осмотреть местность, окружавшую Лонгвуд; его сопровождали генерал Гурго и граф де Лас-Каз. Граф оказывал большую помощь императору при его разговоре с теми людьми, которых он мог встретить, в том случае если императору хотелось расспросить их во время прогулки. Английские часовые, которым плохо объяснили соответствующие инструкции, остановили императора во время этой прогулки. Район слева от него не был столь обширным, и поэтому император считал, что он может там прогуливаться совершенно свободно, не опасаясь, что его могут там остановить часовые. Император вернулся домой в состоянии сильного раздражения и совершенно оправданно жаловался на созданные помехи во время его прогулок. Когда полковнику Бингему доложили об этом недоразумении, он сразу же приехал к императору, чтобы принести извинения за ошибку, допущенную часовыми. В поддень императора также посетил и адмирал, который выслушал замечания императора по поводу бесполезности на территории Лонгвуда такого количества английских сторожевых постов, часовые которых в каждом случае преграждали штыком путь императора. Адмирал заверил императора, что ничего подобного впредь не случится и что он принимает все меры, чтобы сделать пребывание императора на острове Святой Елены по возможности сносным. [257]Со времени нашего прибытия на остров Святой Елены наша жизнь не была еще организована должным образом. Но, как только мы оказались в Лонгвуде, император хотел, чтобы работа персонала его двора приняла организованный характер, он определил постоянные задачи для каждого из нас, чтобы избежать трений и разногласий, которые бы неизменно возникали в противном случае, заявив, что там, где все отдают распоряжения, никакого порядка не будет, а будет только беспорядок. Хотя гофмаршал не отказался от своего титула, но именно граф де Монтолон был тем человеком, который взял на себя его обязанности. Киприани, дворецкий, выполняя его распоряжения, организовал вместе с ним распределение продуктов питания как в Лонгвуде, так и в доме графа Бертрана в «Воротах Хатта». Поставщиком продуктов стал г-н Балькум, а правительственные ассигнования выглядели вполне разумными. Иногда возникали жалобы по поводу качества продуктов, но обычно это было результатом отсутствия ресурсов, а не виной адмирала. Когда он узнавал об этом, он немедленно принимал меры для исправления создавшегося положения, используя для этого все свои возможности, и всегда при этом выражал свои сожаления.

В конюшне содержалось десять лошадей: четыре рабочие лошади и шесть верховых. Карета, купленная адмиралом на мысе Доброй Надежды, находилась в распоряжении императора; это была единственная карета на острове. Матросы, отобранные из числа членов команды «Нортумберлэнда», были обучены и приписаны к конюшне, где они подчинялись братьям Аршамбо. Старший из двух братьев служил лакеем на острове Эльба, но оба они имели большой опыт работы в конюшнях и уже возили императора в карете; поэтому для них не составляло никакого труда организовать службу конюшни. Они возили императора в карете до тех пор, пока люди, находившиеся под их командой, не научились сами править лошадьми, запряженными в карету. Братья Аршамбо также взяли на себя выучку лошадей, которыми пользовался император. Работа персонала конюшни проходила под наблюдением генерала Гурго.

Помимо шести матросов, работавших на конюшне, еще шесть других были приставлены к различным службам; двое их них под руководством Руссо занимались уходом за столовым серебром; на кухне работали три матроса и в кладовой — один. Император в соответствии с моим предложением согласился, чтобы я взял себе китайского слугу в качестве мальчика гардеробной. Мой уход за императором продолжался без перерыва и даже ночью. Сен-Дени и Новерраз имели по одному дню дежурства, которое состояло в том, что они находились в небольшой комнате перед ванной комнатой, служившей входом в личные апартаменты императора, и ночью спали у двери императорской комнаты так же, как и я. В дополнение к своим обязанностям Сен-Дени продолжал переписывать продиктованные императором материалы для подготовки его рукописей.