Ефим Янкелевич - Дорога длиной в сто лет

О страшной судьбе Эстер я узнала от чудом уцелевшей Рахиль, старшей из ее дочерей. С началом войны с немецкими фашистами вся ее семья успела эвакуироваться на Северный Кавказ. Они жили в колхозе в районе реки Кубань. В колхозе им жилось неплохо, так как ее отец, старик Зейда, был кузнецом. В колхозе он был нужен, поскольку все мужчины были в армии. Когда немцы прорвались на Кубань, только в последний момент им удалось достать грузовик, чтобы уехать из зоны боевых действий. Но было уже слишком поздно. Когда их машину начали догонять немецкие мотоциклисты, Эстер схватила Рахиль и выбросила ее на ходу в высокую пшеницу, колосившуюся у дороги. Из своего убежища Рахиль видела, как нагнавшие грузовик мотоциклисты поснимали с кузова всю ее семью и тут же в пшенице расстреляли. Сама Рахиль вернулась в село, где они жили до этого. Ее приютила одна семья и, на ее счастье, никто из жителей села ее не выдал фашистам. Уже значительно позже, после окончания войны, Рахиль нашла нас и рассказала о трагедии постигшей ее маму и всю ее семью.

Шел 1926 год. Аврумарн тогда работал на паях со своим братом Юклом. Аврумарн занимался доставкой товаров в магазине и был по большей части в разъездах, а реализацией товара занимался Юкл. Патент был взят на Аврумарна. К сожалению учет расходов не велся, в том числе, если кто из пайщиков брал товар в магазине. У Юкла уже была вторая жена и двое детей от первого брака. Жена Юкла вышла замуж будучи старой девой, и к тому же с большой гордыней. Эта женщина очень хорошо одевалась.

А я была буквально раздета. Зимой я как в девичестве, так и в замужестве носила бекешу Аврумарна. Единственная красивая вещь, которая у меня была — это дамские сапоги с небольшим каблучком и очень мягкой кожей, спереди на сапогах был красивый вырез. Я даже помню фамилию сапожника. Его звали Афанасием Куликом.

Как вы видите, мы жили очень, очень скромно, а семья Юкла жила на широкую ногу. Я, естественно, переживала от такой несправедливости, но даже маме не говорила об этом. В Добровеличковке буквально все знали, в какой семье что варится и печется. Вот мои знакомые стали мне доносить о широкой жизни семьи Юкла и что правит там не он, а его жена. В магазине был заведен порядок, что жены компаньонов в пятницу приходили и брали все, что им нужно. Причем, взятые продукты не учитывались. Я против такого порядка возражала, но меня не слушались.

В знак протеста я перестала брать продукты в нашем магазине, а покупала в магазине некоего Литвака. Сам Литвак давно был женат, но был бездетен.

Однажды зимой в этом магазине произошел инцидент, результаты которого я долго расхлебывала. Погода была морозной и я зашла в магазин, одетая в бекешу Аврумарна и сапоги, разрумяненная, здоровая и довольная жизнью. Приказчик обслуживал меня очень вежливо, так как дорожил каждым покупателем. Пока я подбирала товар, ко мне подходит хозяин магазина, берет меня ласково за щечку и говорит: «Эх! Какое яблочко досталось Аврумарну». Я же, не долго думая, отвесила ему звонкую пощечину. Оставила все продукты и ушла. Необходимые продукты купила в другом магазине, но эта пощечина имела большой резонанс в местечке, да и у нас дома тоже. Подумать только, кто кому посмел дать пощечину.

Наша беда началась, казалось бы, с хороших событий. По предложению Юкла решили открыть второй магазин и взять в пайщики старого преуспевающего коммерсанта Сеню Медведовского. Патент на эти оба магазина уговорили взять, на нашу беду, Аврумарна. Хотя Аврумарн только приобретал товар для магазинов, а не занимался реализацией, оба патента были записаны на его имя.

Торговля процветала, а учета не было никакого. Меня это обстоятельство сильно беспокоило, а у Аврумарна был один ответ: «Если не доверять, то и совместного дела иметь не следует». В дальнейшем мои опасения о недопустимости ведения совместного хозяйства без учета оказались пророческими и привели к драматическим последствиям. Об этом чуть ниже.

Уже много позже я узнала, что собой представлял Юкл, как человек. После того, как компаньоны расстались, Аврумарн рассказал мне историю со свадьбой их младшей сестры Рахили, уже сироты. Тогда Юкл, уже будучи состоятельным человеком, отказался принять участие в ее приданном и даже приехать на ее свадьбу.

Спустя непродолжительное время после приобретения второго магазина, Аврумарн стал подозревать, что компаньоны его обкрадывают и — по-крупному. Если поступки Медведовского еще можно было понять, он ведь был чужим человеком, но Юкл! Он ведь был родным братом, с которым они пережили не одну трагическую страницу в их совместной биографии в течение почти десяти лет? Подозрения о нечестном компаньонстве Юкла возникли у меня давно, еще перед моей поездкой в Елисаветград. Мы жили очень скромно. У меня тогда не было даже приличной одежды и обуви, а семья Юкла уже тогда ни в чем себе не отказывала, о чем мне докладывали его соседи. Когда же я заикнулась Аврумарну о неравном распределении прибыли, он мне заявил, что Юклу надо больше, потому, что у него вторая жена, а двое его детей растут без матери. И что младшая дочь Юкла лежит в гипсовой кроватке, так как у нее намечается горб. Тогда Аврумарн на мои сетования не обратил никакого внимания. Мы же жили скромно. Я ни одной копейки не давала маме и даже Лиза и Абрам к нам не ходили, чтобы злые языки не говорили, что я их кормлю.

В то же время, неожиданно для нас, оказалось, что у Юкла появился собственный процветающий магазин. Мне запомнилось, что у него первого в местечке перед магазином, появилось уличное радио, что, естественно, привлекало покупателей.

Очевидно, случаев обкрадывания Аврумарна было много, но мне запомнился один, который стал как бы последней каплей, переполнившей чашу терпения. Как-то раз раньше времени вернувшись из поездки Аврумарн по делам зашел к Юклу домой. И что предстало его глазам? Большой обеденный стол был завален головками сахара. То, что они были из общего магазина видно было по их обертке. Вместе с женой Юкл сидел за этим столом и раскалывал специальными щипцами головки сахара на более мелкие куски. На этот раз Аврумарн поймал Юкла с поличным. После этого случая Аврумарн вычеркнул Юкла навсегда из своей жизни. Я со своей стороны пыталась наладить их отношения, но безуспешно. Дальнейшая судьба Юкла и его потомства мне не известна. Кстати, о головках сахара. В те времена сахар выпускался в виде конусов, думаю более пяти килограммов, и назывались они головками.

(Больше в маминых и папиных записках о родных папы ничего нет. А вот что я помню о них. Эти воспоминания как бы в тумане — не отчетливо и расплывчато. Племянник папы Авреймл. Он длительное время жил в семье родителей в Добровеличковке. Папа дал ему специальность парикмахера, что по тем временам было совсем неплохо. Потом он возник в моей жизни еще раз в Харькове. Мне тогда было лет десять-двенадцать. Когда он приходил к нам в гости, мама была ему не рада. Он не был пьяницей, но, очевидно, выпивал, что в нашей семье не приветствовалось. Из записок мамы видно, что он меня любил. В Харькове он иногда брал меня с собой. Мне запомнилась одна прогулка с ним. Мы зашли в полуподвал (над землей возвышались только окна, что было тогда для меня в диковинку), где жил его приятель сапожник. Запомнился этот визит потому, что там я впервые увидел птичку в клетке. Это, кажется, была канарейка.