Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Большинство дам этого персонала обслуживали императрицу Жозефину, и теперь им предстояло обслуживать Марию Луизу.

Император хотел сам убедиться в том, что приданое и свадебные подарки, предназначенные для его новой супруги, достойны как его особы, так и особы Марии Луизы: в результате вся одежда и белье были привезены в Тюильри, показаны ему и затем упакованы под его личным наблюдением. Все, что увидел император, отличалось хорошим вкусом и элегантностью, сравнимыми только с богатством материалов, из которых были сшиты. Поставщики и модистки Парижа работали над ними в соответствии с моделями, присланными из Вены; и когда эти модели были показаны императору, он взял одну из туфелек, которая была удивительно мала, и стукнул ею меня ласково по щеке, сказав: «Посмотри, Констан, этот туфелек служит хорошим предзнаменованием. Ты когда-либо видел ножку, подобную этой? Она сделана для того, чтобы носить ее в руке».

Ее величество королева Неаполитанская была послана императором в Браунау, чтобы встретить императрицу. Королева Каролина, о которой император однажды сказал, что она — мужчина среди его сестер, так же, как принц Жозеф — женщина среди его братьев, приняла, как говорят, застенчивость Марии Луизы за слабость ее характера и посчитала, что достаточно ей только произнести слово, как ее юная невестка тут же поспешит выполнять ее приказы. По прибытии Каролины в Браунау была проведена торжественная церемония передачи Марии Луизы французской делегации. Императрица простилась со своими придворными дамами, оставив у себя на службе только первую фрейлину, госпожу де Лазански, которая воспитывала ее и никогда не покидала.

Правила этикета требовали, чтобы придворное окружение императрицы было исключительно французским, и приказы императора на этот счет отличались особой педантичностью. Императрица следовала из Австрии во Францию только короткими отрезками пути. В каждом городе ей оказывали торжественную встречу. Ежедневно император посылал ей письма, написанные собственноручно, и она на них регулярно отвечала. Первые письма императрицы были краткими и, вероятно, холодными, поскольку император о них ничего не говорил; но потом письма императрицы становились все более пространными и более нежными. Император прочитывал их с восторгом, ожидая с нетерпением двадцатилетнего влюбленного очередного письма и говоря, что курьеры двигаются слишком медленно, хотя они просто загоняли своих лошадей.

Император не переставал ругать торжества и празднества, которые задерживали прибытие его молодой супруги. Для встречи императрицы около Суасона был специально разбит лагерь. На пути в Суасон, в Компьене, император подписал декрет, содержавший несколько статей, посвященных благодеяниям и привилегиям с его стороны по случаю брака. Так, в соответствии с декретом, на свободу выпускались многие осужденные, были объявлены и иного рода амнистии, а также продвижения по службе, повышения в должности и т. д.

В конце концов его величество, узнав, что императрица находится в десяти лье от Суасона, не смог дольше сдерживать нетерпение и во всю мощь своего голоса вызвал меня: «Эге, эй, Констан! Заказывай карету без слуг в ливрее и приходи сюда, чтобы одеть меня». Император хотел сделать сюрприз императрице и явиться к ней, не оповестив заранее. Он от души расхохотался, представив себе, какой произведет эффект своим неожиданным появлением. Он одевался гораздо более тщательно, чем обычно, если слово «тщательность» вообще применимо при его отношении к одежде. Особое внимание он уделял тому, чтобы выглядеть изысканным. С оттенком горделивого кокетства он облачился в серый мундир, который носил во время сражения при Ваграме, и, нарядившись таким образом, сел в карету вместе с неаполитанским королем. Обстоятельства первой встречи их императорских величеств хорошо известны.

В маленькой деревушке Курсель император встретил последнего курьера, который всего лишь несколько минут тому назад покинул кортеж императрицы. Шел проливной дождь, и его величество укрылся от него на паперти деревенской церкви. Когда карета императрицы проезжала мимо, император подал знаки форейторам остановиться. Конюший, находившийся у дверей кареты императрицы, узнал императора и, опустив лесенку кареты, громогласно объявил о появлении его величества. Император, несколько раздраженный усердием конюшего, крикнул ему: «Разве ты не видел, что я давал тебе знаки молчать?»

Однако это слегка испорченное настроение императора туг же исчезло; он бросился обнимать Марию Луизу, которая, держа в руке потрет своего супруга, заметила, очаровательно улыбнувшись: «А вам портрет не льстит».

В Суасоне для императрицы и ее эскорта был приготовлен великолепный ужин; но император распорядился проехать дальше до самого Компьеня, не обратив внимания на аппетиты свиты императрицы.

Хотя обычно монархи сами пишут письма друг другу, тот факт, что император не умел писать разборчиво, привел к тому, что его письма писал секретарь. Однако, учитывая чрезвычайные обстоятельства своего брака, Наполеон захотел написать собственной рукой письмо своему будущему тестю, императору Францу. Но для него это стало просто кошмаром! Наконец, затратив массу труда, ему удалось написать письмо, которое было более или менее разборчивым. Он попросил меня подправить скверно написанные буквы таким образом, чтобы мои исправления не были слишком заметны. Я постарался выполнить как можно лучше порученную мне работу и направил письмо по адресу: «Его Величеству, Сиру, моему Брату, Императору Австрии». Конечно, адресат так и не узнал, какие муки это письмо вызвало у его автора.

У Марии Луизы, находившейся тогда в расцвете и блеске своей юности, был бюст идеальной формы. Корсаж ее платьев был длиннее тех, которые носились в то время, что еще больше усиливало природное достоинство ее осанки и резко контрастировало с безобразными, короткими корсажами наших дам. Ее лицо разрумянилось от путешествия и от понятной нервозности. Светло-каштановые волосы, шелковистые и пышные, обрамляли свежее полноватое лицо, которому придавали очаровательное выражение полные нежности глаза. Ее губы, довольно припухлые, воскрешали в памяти типажи австрийской правящей семьи, так же, как и незначительная горбинка носа — характерная для принцев дома Бурбонов. Вся она дышала доброжелательностью и целомудрием, а полнота, пропавшая после родов, свидетельствовала о хорошем состоянии здоровья.

Наполеон копировал Генриха IV, действовавшего по отношению к Марии де Медичи в схожих условиях. Для императора была подготовлена комната в доме канцлера, но его нетерпение встало на пути этой части предусмотренной церемонии. Он не покинул дворец, что оставило широкое поле для различных предположений и догадок. Первое представление новой императрице интерьера дворца на следующий день началось с показа императорского кабинета. Решил ли император тем самым полностью продемонстрировать ей свое доверие или он считал кабинет самой важной комнатой во дворце?