Клод-Франсуа де Меневаль - Наполеон. Годы величия

Случилось так, что я был среди первых лиц, кто имел честь выразить свое уважение императрице Марии Луизе. В час дня было проведено представление дам и господ императорского двора, которые не совершали путешествия из Браунау и сейчас принесли присягу верности. Затем пришел черед генералов императорской охраны, министров, которые были в Компьене, офицеров высшего ранга, фрейлин и камергеров, назначенных для обслуживания императрицы во время переезда из Компьеня.

Когда пришел один из близких друзей его величества, император потянул его за уши и сказал: «Мой дорогой друг, женитесь на немке. Они самые лучшие жены в мире: нежные, добрые, бесхитростные и свежие, как розы». По тому чувству глубокого удовлетворения, с которым император высказал все это, было легко догадаться, что он рисует портрет и что совсем недавно художник покинул модель. Одевшись, император вернулся к императрице и ближе к полудню им принесли завтрак, который около постели обслуживался придворными дамами ее величества. Весь день он пребывал в состоянии радостного оживления и, изменив своему обычному порядку, заново оделся к обеду, явившись на него в мундире, сшитом портным неаполитанского короля; но на следующий день отказался вновь надеть этот мундир, заявив, что он слишком неудобный.

Император, как можно видеть из приведенных выше деталей, очень нежно любил свою новую супругу. Он оказывал ей постоянное внимание, и все его поведение выдавало в нем пылко влюбленного любовника. Тем не менее это не правда, как кто-то утверждал, что, к сильнейшему удивлению его министров, он три месяца не приступал к работе; ибо работа для императора была не только обязанностью, но одновременно и необходимостью и удовольствием, от которых никакое другое увлечение, каким бы большим оно ни было, не могло его отвлечь. И в этом случае, как и в каждом другом, он прекрасно знал, как следует соединить долг перед империей и армией с обязательствами по отношению к своей очаровательной супруге.

Когда императрица Мария Луиза вышла замуж, ей было только девятнадцать лет. У нее были светлые волосы, глаза — голубые и выразительные, осанка — величественная, а фигура — просто поразительная. Ее руки и ноги могли служить образцом для модели; и в самом деле, от нее веяло юностью, здоровьем и свежестью. В отношении к придворному персоналу она придерживалась высокомерной сдержанности, но говорили, что в личной жизни проявляла нежность и дружелюбие. Один факт я могу подтвердить безоговорочно, а именно то, что она с большой любовью относилась к императору и полностью подчинилась его воле. Во время их первой беседы император спросил ее, какие рекомендации она получила, уезжая из Вены. «Быть полностью преданной вам и подчиняться вам во всем». Судя по всему, у нее не возникало трудностей с соблюдением этих рекомендаций.

Никому не удавалось найти сходства между первой императрицей и второй: за исключением однотипности характера, да еще чрезвычайного уважения к императору, одна была прямой противоположностью другой; и следует признать, что император от души поздравлял себя с этим фактом, ибо в разнице между ними он обнаружил новизну и очарование.

Сам он сравнивал своих жен так: «Одна (Жозефина) была сплошь искусство и изящество, другая (Мария Луиза) — целомудрие и природная простота.

Ни в какой момент жизни манеры или привычки первой не были иными, кроме как милыми и привлекательными, и было бы просто невозможно заставить ее поступиться этими качествами, ибо в своей жизни она поставила специальную цель производить только благоприятное впечатление о своей особе, и она добивалась этой цели, никому не позволяя заметить это. Все, чем искусство может способствовать усилению привлекательности, было испробовано ею, но так умело, что в лучшем случае о существовании подобного обмана можно было бы только подозревать.

С другой стороны, в голову второй никогда не приходила мысль о том, что она могла чего-то достичь, прибегая к невинным, но искусным проделкам. Первую всегда искушало желание посягнуть на правду, и ее первой реакцией на все всегда было отрицание. Вторая не признавала двух мнений, и любой обман был чужд для нее. Первая никогда ничего не просила, но была вся в долгах. Вторая без колебаний обращалась с просьбой, если в чем-то нуждалась, что случалось редко, и никогда ничего не покупала, если не чувствовала себя обязанной немедленно оплатить покупку. Суммируя все вышесказанное, обе были хорошими, нежными супругами, очень привязанными к своему мужу».

Такими, или почти такими, были слова, сказанные императором о своих супругах. Можно заметить, что, сравнивая их, он в большей степени отдавал предпочтение второй супруге и приписывал ей качества, которыми она не обладала, или же сильно преувеличивал те, которые ей были присуши.

Император пожаловал 500 000 франков на гардероб Марии Луизы, но она никогда полностью не тратила эту сумму. Она не отличалась хорошим вкусом и выглядела бы совсем неэлегантной, если бы у нее не было хороших советниц. В те дни, когда император хотел, чтобы она выглядела особенно хорошо, он приходил к ней помогать наряжаться и самолично примерял для пущего эффекта различные украшения на голове, шее, руках, всегда выбирая что-то очень красивое. Император был отличным супругом. Как супруг он мог служить примером для всех своих подданных; и все же я не думаю, что он любил Марию Луизу так же нежно, как Жозефину. Последняя обладала очаровательным изяществом, добротой, умом и испытывала большую нежность к супругу, о чем император хорошо знал и что ценил в высшей степени; и хотя Мария Луиза была намного моложе, она была гораздо холодней Жозефины и не обладала изяществом манер. Я думаю, что она была очень привязана к мужу, но была сдержанной и скрытной и ни в коем случае не заняла место Жозефины в сердцах тех, кто испытывал счастье, находясь рядом с последней.

Вопреки покорности, с которой она попрощалась с австрийскими придворными, совершенно очевидно, что она относилась с сильным предубеждением не только к собственному обслуживающему персоналу, но также и к обслуживающему персоналу императора и никогда не позволяла себе теплых слов в адрес личных слуг императора. Я часто видел ее, но ни улыбкой, ни взглядом, ни каким-либо жестом императрица не давала мне понять, что я в ее глазах представляю нечто большее, чем просто посторонний человек.

Император с самого начала принял строжайшие меры предосторожности, чтобы никто, особенно ни один мужчина, не обращался к императрице без присутствия свидетелей. Без разрешения императора ни один мужчина, за исключением г-на де Меневаля, секретаря императрицы по вопросам протокола, и г-на Балуйе, контролировавшего расходы императрицы, не имел права появляться в ее личных апартаментах; даже придворные дамы, за исключением главной фрейлины и фрейлины, ответственной за наряды императрицы, принимались Марией Луизой только после ее согласия на эту встречу. От придворных дам, обслуживавших личные апартаменты императрицы, требовалось, чтобы они следили за соблюдением всех этих правил и несли ответственность за их нарушение; и одна из них должна была присутствовать на уроках музыки, рисования и вышивания, которые давались императрице, и писать письма под ее диктовку или в соответствии с ее указаниями.