Вениамин Додин - Воспоминания

…Я приехал в Ленинград, позвонил Ирине Григорьевне Котельниковой в Отдел русской культуры Эрмитажа, получил пропуск и направился через анфилады залов в её конторку, предвкушая, как она потомит меня, а потом спустится со мной в какой–нибудь запасник и там…

„..Я шел по анфиладе залов Эрмитажа к знаменитой Белой столовой — последнему пристанищу Временного правительства, когда внимание мое было неожиданно остановлено спокойно–надменным взглядом знакомых живых, и, сквозь эту наигранную надменность, очень веселых глаз высокого стройного человека в латах, наблюдавшего за мной из высокой овальной золотой рамы. То ли написан он был в своеобразной манере, то ли был сам человеком не обычным… Но чем–то он по своему типу, рисунку лица и глаз, характеру, схваченному художником, отличался от людей, изображения которых смотрели на меня со стен проплывших навстречу залов.

Расположен был портрет в конце парадного прохода в Малахитовый зал, как бы замыкая экспозицию, быть может, охраняя изображение царственной дамы, сидящей рядом с ним на парном портрете в точно такой же овальной золоченой раме…

Я прошел ближе. Из–за маски официальной серьезности улыбнулся мне, дрогнув губами, молодой человек с очень знакомым открытым волевым лицом.

Я узнал его! «…Генерал–лейтенант Антон Мануйлович Дивиер»… Я узнал его, не видев никогда его изображений…

* * *

Ленинград.

23.05.1978 г. Уважаемый Вениамин Залманович!

Фотографии были приготовлены, к пятнице, к 13 ч. Вы не позвонили, поэтому посылаю их почтой. Плохое качество фотографий объясняется тем, что они сделаны со старого негатива, которому минимум четверть века. Производить новую съемку при крайней загрузке нашей фотолаборатории дело очень сложное, поэтому решила отправить Вам то, что есть. Надеюсь, что поскольку это не для публикации, а внутрисемейного употребления, они пригодятся.

Сообщаю некоторые данные о портрете. Происходит из коллекции Иосифа Иосифовича Дарагана /потомка Девиеров/, приобретен в 1938 г. в Государственный Русский музей, затем передан в Государственный музей этнографии, а в 1946 г. поступил в Государственный Эрмитаж. Хранится в Отделе истории русской культуры /ОИРК/ Рж-57, 86,0/72,0, холст, масло.

Ст. научный сотрудник

Государственного Эрмитажа И. Г. Котельникова.

…Автор портрета не известен…

Приобретен, судя по году и документам у расстрелянного владельца…

БИБЛИЯ. Ветхий Завет.

Второзаконие. Глава 28.

62. И останется вас немного, вместо того, что вы были подобны звездам небесным по множеству; потому что ты не слушал голоса Господа, Бога твоего.

63. И как радовался Господь, делая вам добро и умножая вас; так радоваться будет Господь, погубляя вас и истребляя вас, и извержены будете из земли, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею.

64. И разсеет тебя Господь по всем народам, от края земли до края земли, и будешь там служить иным богам, которых не знал ни ты, ни отцы твои, деревянным и каменным.

65. Но и между этими народами не успокоишься, и не будет места покоя для ноги твоей, и даст Господь тебе там трепещущее сердце, и истаивание очей, и томление душ.

66. И будет жизнь твоя висеть пред тобою, и будешь бояться ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей.

67. Утром скажешь: о, если бы пришел вечер! а вечером скажешь: о, если бы наступило утро! от трепета сердца твоего, которым ты будешь объят, и от зрелища пред глазами твоими, которое ты увидишь.

68. И возвратит тебя Господь в Египет на кораблях тем путем, о котором я сказал тебе, что ты более не увидишь его; и там будете продаваться врагам своим в рабов и в рабынь, и не будет покупающего.

69. Вот слова завета, который Господь повелел Моисею поставить с сынами Израилевыми в земле Моавитской, кроме завета, который поставил Он с ними на Хориве.

…Ночью у тетки схватило сердце. Прискакал Яков Этингер. Постоянный кардиолог. Когда–то, еще в годы Мировой войны, работал он в одном из маминых лазаретов. На Гражданской служил у Исаака Савельевича Баранова. Вновь с моими родителями встретился уже в середине 20–х годов. Привел его к нам Абрам Борисович Топчан, лектор 2–го Мединститута, где мама вела курс. Она познакомила Этингера с Григорием Ивановичем Россолимо, и уж тот свел его со Сперанским, восходящим тогда под патронажем своего именитого коллеги на педиатрический Олимп. Мне неизвестно, почему Георгий Несторович Сперанский не пригласил Якова Гиляриевича Этингера к себе. По рассказам Минны Яковлевны Рацер, как раз в это самое время Сперанский искал опытного кардиолога, знакомого с посттравматическими проявлениями. Впоследствии Этингер попал в окружение Александра Васильевича Вишневского и автоматически очутился в САНУПРе Кремля. С самого начала этой околоправительственной деятельности он стал сперва участковым, а чуть позже — личным лечащим врачом Екатерины Васильевны Гельцер. Очень часто — и естественно — такие персональные врачи превращались в близких друзей дома своих пациентов. Ведь секретов от своего доктора быть не может, коль скоро сама жизнь твоя и твоей семьи со всеми ее секретами и тайнами зависит от мастерства и порядочности такого всеисцелителя. Так сперва и было у тетки Катерины с Яковом Гиляриевичем. Но по мере совершенствования режима и ужесточения его свирепости отношения между пациентом и врачом усложнялись. Постоянные скандалы в САНУПРе просачивались за пределы его империи. Волчья грызня за злачные места и могущественных подопечных в ЦЕКУБУ и в «кремлевке» естественным образом отталкивали нечиновных пациентов от рвущихся в чиновники еще вчера таких милых, таких своих в доску докторов, умевших, оказывается, не только лечить горло, но и перехватить его «за яблочко» у своего доброго коллеги, заподозренного в конкурентных намерениях. Отношения доктор — пациент еще более усложнились, когда первого попросту приставили ко второму.

В рутинной обыденности первые по–кошачьи окарауливали каждый потенциальный прыщ на задницах вторых, их домочадцев и чад. Попутно истаивая верноподданно от переполняющей их любви к родной семье пациента. И безо всяких колебаний тотчас вослед посещению любимой семьи ночными гостями забывали ее адрес. В лучшем случае, не предавая по собственной инициативе своих уже бывших подопечных. Что, между прочим, каким–то образом обнаруживалось окружающими и почиталось гражданским подвигом… Однако, положение сотрудника САНУПРа обязывало. И обязывало весьма определенно, в том числе подпиской о сотрудничестве. И здесь собственная инициатива не требовалась — инициатива заложена была в инструкции, неукоснительно исполнявшейся всеми без исключения сотрудниками высокого учреждения, призванного охранять драгоценные жизни вождей и ближайших к ним бояр. Чистота рядов «кремлевки» охранялась куда как строже и неизмеримо внимательнее кадров Лубянки: ответственность у них была несопоставима…