Вениамин Додин - Воспоминания

23–го апреля 1737–го года Скорняков—Писарев был назначен командиром в Охотск, причем, ему назначено 300 рублей жалования в год и поручено, главным образом, заселить Охотск, завести там верфь, устроить пристань, построить суда и приложить старание о развитии там хлебопашества. Скорняков—Писарев был действительно человек очень способный и умный, но, вместе с тем, вздорный, неуживчивый, без всяких нравственных правил, не чистый на руку. Вскоре по прибытии в Охотск у него начались пререкания с Берингом и капитаном Шпанбергом, возникли недоразумения с подчиненными, посыпались жалобы и доносы. Он предавался пьянству и разврату, брал взятки, не выдавал служащим жалования, был жесток до зверства, и т. д. Слухи о бесчинствах Писарева дошли наконец до императрицы и 13–го апреля 1739–го года последовал указ: «…На место в Охотске командира Григория Скорнякова—Писарева определить из ссылочных Антона Дивиера, а жалования давать по тому же, как определено Скорнякову—Писареву…»

Отправляя Дивиера в Охотск, сибирский приказ предписал ему: «…по прибытии в Охотск, сменить Писарева, и поступать во всем по его инструкции. А Писарева, по смене, держать под арестом, а о доносах Беринга, Шпанберга, и его, Писарева, друг на друга, исследовать накрепко…»

Когда именно приехал Дивиер в Охотск, неизвестно, но первое донесение его оттуда было послано в ноябре 1740–го года. Он нашел Охотск, порт, команду в самом бедственном положении: «…люди претерпевали голод, малым пропитанием едва дни живота своего препровождали». С обычной своей энергией и добросовестностью Дивиер принялся за устранение беспорядков и злоупотреблений и приведение в порядок вверенного ему дела. Он употребил все средства порта на постройку необходимых зданий и судов, снарядил Беринга всем нужным для его второй экспедиции и даже завел школу, которая впоследствии послужила основанием штурманскому училищу сибирской флотилии. Арестовав по вступлении своем в должность Писарева, он описал его имущество, продал часть с аукционного торга и вырученные деньги употребил на удовлетворение команды жалованием, которого она не получала несколько лет.

При следствии Дивиер раскрыл все злоупотребления своего предшественника и донес о них сенату. Донесение это было получено в Петербурге за несколько дней до вступления на престол Елизаветы Петровны и послужило им обоим на пользу. Императрица 1–го декабря 1741 года продиктовала именной указ: «…Обретающимся в Сибири Антону Дивиеру и Скорнякову—Писареву вины их отпустить и из ссылки освободить». Указ этот был получен в Охотске 26–го июня 1742–го года, а 11–го июля Дивиер сдал свою должность и выехал в Россию.

По приезде в Петербург, высочайшим указом 14–го февраля 1743–го года ему возвращены чин генерал–лейтенанта, орден Александра Невского и графское достоинство с назначением снова генерал–полициймейстером, а 15–го июля 1744–го года он был произведен в генерал–аншефы. Кроме того, императрица пожаловала ему 1600 душ крестьян из имения Меншикова, и Ревгунский погост 180 дворов.»

12. Источник: см. п.3 /стр. 23/. Продолжение.

«…Но заслуженный старец был близок к кончине уже и болезнь его заставила, указом 27–го апреля 1745–го года освободить его от занятий ДО ВЫЗДОРОВЛЕНИЯ, передав заведование делами о постройках в столице Кабинету Ея Величества /572/…»

13. Источник: см. п.2 /стр. 25/. Продолжение.

«…Но Дивиеру не долго пришлось пользоваться возвращенными ему благами жизни. Пятнадцатилетние страдания и лишения совершенно надломили его здоровье; он постоянно хворал и умер 24–го июня 1745–го года. Тело его погребено на Лазаревском кладбище Александро—Невской лавры, но теперь уже нельзя отыскать его могилы…»

14. Источник: см. п. 2 /стр. 25/. Продолжение.

Введение в статью о Дивиере «Русского биографического словаря»

«… ДИВИЕРЫ /ди Виейра/ графы. У первого графа Дивиера, Антона Мануиловича, от брака его с Анной Даниловной Меншиковой /родная младшая сестра князя А. Д. Меншикова, родилась в 1694–м году, умерла в 175… году; сочеталась браком с Антоном Дивиером в 1709–м году. В. Д./ было три сына: Петр, Александр и Антон, и дочь Анна, бывшая фрейлиной при императрице Екатерине I-й и умершая девицей в молодых летах. Граф Петр Антонович родился в 1710–м году и с двенадцатилетнего возраста был назначен пажем к царевне Анне Петровне, герцогине Голштинской, которую сопровождал в Киль, по отъезде её из России в 1727–м году. По кончине её в 1728–м году поступил офицером в голштинскую артиллерию и затем назначен камер–юнкером к герцогу Голштинскому, но в 1737–м году вернулся в Россию и был зачислен в русскую армию поручиком по восшествию на престол Петра III-го, особенным расположением которого он пользовался, получив разом 9–го февраля 1762–го года ордена св. Анны, св. Андрея Первозванного и произведен в генерал–аншефы. По низложении Петра, Дивиер был уволен в отставку, удалился в деревню и умер в 1773–м году. Братья его, Александр и Антон рано вышли в отставку: Александр — гвардии капитаном, а Антон — поручиком и оба жили и умерли в своих поместьях. Все три брата оставили довольно многочисленное потомство: у графа Петра Антоновича было четыре сына и четыре дочери, у Александра — два сына и дочь, у Антона — сын и две дочери. Родословная графов Дивиеров напечатана в «Российской родословной книге» князя П. В. Долгорукова, стр. 274. Много любопытных сведений о Дивиерах можно найти в " Memoires du prince Pierre Dolgoroukow», стр. 249 и 273. / /.»

Собственно, это все, что узнал я о моем предке к осени 1978–го года. Но я очень хотел посмотреть на него: каков он был, этот интересной судьбы человек? Не все еще знал я о нем, о чем можно было прочесть в русских источниках, но мне казалось: быть того не может, чтобы нигде не было его портрета. И я стал искать. Из различных источников получалось, что есть единственный прижизненный его портрет, который помещен в юбилейном альбоме к 200–летию Петербурга: «Санкт—Петербургская полиция и градоначальство» /стр. 5; на стр. 6 — подпись Дивиера/. Б‑ка им. Ленина, Ц 20/23. Первая удача.

Но никак не мог я получить этот злосчастный альбом: что–то там не ладилось в реставрации…

Я написал в Эрмитаж, и, получив ответ, выехал в Ленинград…

И теперь самое время вспомнить Веселовскских, пока я еду туда.

Если бы Веселовские были «повинны» только в том, что выполняя государственное поручение о «присылке ценных для России людей иностранных из доброго числа…» предложили моим предкам переехать на мою будущую родину и способствовали этому — достаточно веская причина упомянуть их в этих записках. Но фамилия эта, канувшая в небытие, почти три века назад, приобрела для нас — всех Додиных и Хенкеных, — для Додаи новое значение.