Вениамин Додин - Поминальник усопших
- Название:Поминальник усопших
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2009
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вениамин Додин - Поминальник усопших краткое содержание
Поминальник усопших - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Располагается, поглядывая — искоса и удивлённо — на… плавающий в умело заваренном настоящем(!) чае с настоящим(!) сахаром — в такое–то время — ломтик настоящего(!) лимона.
И не представляя чем всё это сказочное обозрение вызвано и чем может кончится, — весь внимание!…
4. Изгой.
…В первый день Мировой войны Полномочный (но «за штатом») Агент императорской Русской миссии при Баварском дворе В. кн. Генриха, граф Николай Николаевич Адлерберг Россиею отзывается. Два с половиною года пробивается через закрытые границы воюющих или пока ещё в бойню не втянутых государств. Ловимый спец службами перемещается под сменяющимися конвоями через вшами кишащие грязные и голодные концентрационные лагеря для интернированных. Через остракизм одних бонапартистов (по Щедрину) и ненависть других доплетается, и добирается к исходу 1916 года — уже шестидесяти восьми летним стариком — до своей России. Не сам и не один, слава Богу! Не сам и не один! С ним (при нём, точнее) верный «Санчо» — пластун подъесаул Гордых. Бессменный вестовой из забайкальских казаков. С ним же в делах (да в каких ещё!) проверенный личный «офицер связи» Нольте — академик Генштаба. Разведчик–асс, родом из Ревельских немцев. Оба верой и правдой «с младых ногтей» — хотя ещё молоды — служащие ему и тем отечеству (не наоборот!)…
…Полторы недели гостит Николай Николаевич у своей московской Голицынской родни — у Сергея Михайловича сперва, по Зубовскому бульвару. Потом по Трубникову переулку у Николая Владимировича. Регулярно и торжественно, по чётным дням, посещает с ними и с племянником своим Владимиром Васильевичем Адлербергом Сандуны, нещадно отпаривая тело огненными вениками и кипящими взварами. А отмывшись от двухлетней скверны, наносит — перво на перво — на Лёвшинском визит голицынским старикам–патриархам. С ними вместе посещает у Пречистенки родовую Голицынскую, Адлербергов, Нелидовых, Сенявиных и Скобелевых церковь пророка Божия Николы Обыденного — отмывает душу. А очистившись и удостоившись благословения, перецеловывается с провожающем их и плачущем клиром. Коленопреклонно прощается с храмом и с будто сошедшимися в объятиях с ним одноимёнными переулочками. Не с каменными, а с живыми и до сердечных спазм близкими и родными… И, — как казалось ему тогда, оставив Одиссею свою европейскую теперь уже только в воспоминаниях, — выезжает, вновь рождённый, полный сил, в Петроград. С надеждою…
5. Петроград.
И… будто на стену налетает!
Не до него, оказалось, в Петрограде! Это Николай Николаевич понял сразу, встретившись после двух лет разлуки со старым другом детских ещё лет — Кривошеиным. Соратник и министр покойного Петра Аркадьевича Столыпина, Александр Васильевич ещё в прошлый приезд Николая Николаевича как–то сказал приятелю: — «Мы тогда доживём до благоденствия и уважения друг к другу, если перестанем разделяться на погубляющее нас мы и они, разумея под этим правительство и общество». Всегда лояльный к государю и верный присяге, он и в бытность членом Государственного Совета говорил, что «в начавшейся ещё в 1905 году вакханалии велика ответственность и… безответственность Императора! И меру этому мы познаём каждодневно. В том, например, что… ему не интересно(!) даже твоё мнение по, казалось, самому болезненному сегодня «Германскому вопросу»!… Он не ждал тебя.»… — «Да побойтесь Бога, Александр Васильевич, — сказала следившая за столом и возмущённая словами мужа Елена Геннадиевна, супруга. Женщина сердечная и справедливая, она была искренне задета: — «Что Вы такое говорите: — Его Величеству не нужен Николай Николаевич? Николай Александрович так искренне уважает и так нежно любит графа!»
— А кто я есть теперь, чтобы любить и продолжать уважать меня, подумал Николай Николаевич? «Бог знает когда оторванный от представляемой страны и уже состарившийся за её пределами. В негодность пришедший где–то чуть ли не во вражеском тылу чиновник. Пусть и высшего ранга, — но всё равно, из прежнего времени» (Тютчев!).
Так то вот!…
Когда–то давно, назад эдак лет тридцать пять, покойные отец и дядя его Александр Владимирович Адлерберг невозможным для себя посчитали служить Александру III, воцарившемуся по трагической гибели своего августейшего родителя. На то были серьёзные у «сторон» основания. Вместе с тем, наличествовало «неудовольствие» братьями и самого нового государя. Так, или иначе, но удивительная, — и в русской истории совершенно уникальная, — девяноста летняя дружба Романовых и Адлербергов на том прервалась. Хотя высочайшие наградные рескрипты — и сами высочайшие же награды — по случаям тезоименитств и прочих семейных, государственных и церковных праздников — продолжали, вплоть до конца последнего царствования, низвергаться на них, на чад их и домочадцев как из рога изобилия. По неписаным законам в небытие канувшего времени личные амбиции и представления кого–то одного из Их Величеств не могли влиять на отношение к Адлербергам остальных членов августейшей семьи. Претензий к Адлербергам вообще быть не могло!
Не имелось, тем более, никаких оснований для переоценки задним числом, и забвения потому, многолетнего труда Николая Николаевича во благо России во дни, предварившие нынешнюю военную её трагедию.
И, тем не менее, — «стена»! Глухая. Молчаливо настороженная. Непреодолимая!? В чём же дело?
Ни в коем случае мотивом отчуждения всеми уважаемого государственного чиновника от дальнейшей службы не был почтенный уже возраст его (1848) — дипломаты такого ранга и уровня служили до отпевания. Тогда, что же? Только одно, подумалось сначала: по военному времени настораживающее завалы нового поколения чиновных дураков «немецкое происхождение покойной матери его». Баронессы (а позднее графини) Амалии («Максимилиановны Лерхенфельд в Пушкиниане», а по первому супругу, Александру Сергеевичу, Крюденер). Августейшей… Амалии Гогенцоллерн.
Что же, вполне может быть. В России нашлись быстро вскормленные трагическими неудачами на фронте (и политическими скандалами в тылу) могущественнейшие силы, «немецкую карту» разыгрывавшие в лучшем виде (только не в той игре, сказал бы год спустя!). В том числе, до истерии всеохватных взаимных поклёпов «в прогерманской деятельности». Что незамедлительно привело даже не только к аресту военного министра Сухомлинова, заподозренного в шпионаже(!). Но к обвинению «в измене Русскому Делу»…самой императрицы Александры Феодоровны!
И скандал этот, немыслимый ни в одной нормальной стране, разражается в кульминацию трагического европейского кровопролития! В пик войны! И…В те самые дни, когда должна разрешиться и дальнейшая судьба нашего героя.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: