Вениамин Додин - Повесть о разделённой любви

Что же происходит в Венгрии? Там, — в то время, как трудяга Эйхман, во исполнение воли фюрера спешно организует депортацию венгерских евреев, — причём, по категорическому, а если точно, ультимативному требованию Будапешта, — этот русский агент Валленберг учреждает под крышей шведского консульства собственное частное паспортное бюро. И распродаёт пропуска и удостоверения на выезд всем, кто мог тогда за них заплатить – а это всё те же ветераны тех же четырёх Мадьярских штурмовых бригад Залкинда и Куна бегство которых оплачивала та же Коллонтай . Не очень понятно, правда, зачем? Впервые узнав об этом альтруисте, сам убеждён был, что индульгенции раздавал он бесплатно! ( Дарил… за деньги, по Мольеру ). Эйхман обращается ко мне, — бросил-то его в мадьярский серпентарий я! – с вопросом, что делать с этим лавочником, который становится помехой в скорейшем, а главное полном завершении чистки Венгрии. Венгры были ещё более им возмущены, так как его деятельность препятствовала осуществлению их главных надежд. Меня заботы союзников мало беспокоили. Но здесь я оказался солидарен с ними, особенно когда узнал, что Валленберг на самом деле был в контакте с советами и, через ГРУ, — даже со сталинским аппаратом. Дело становилось серьёзным. Я пошел к Гиммлеру, хотя знал, что он не хотел портить отношений со Шведами. Что же, он посоветовал мне… быть осмотрительным и потребовать от Эйхмана, чтобы и он остановил юного Валленберга в покое. Вместе с тем, к тому времени каждый из нас прекрасно понимал, что военные действия развиваются не в лучшую для нас сторону. И Гиммлер, — где получалось у него, — разыгрывал сразу несколько партий «здесь и там», пытаясь застраховать себя от грядущих неприятностей. Он сказал мне тогда: «Мюллер, мы должны позаботиться о будущем Германии и «Нового Порядка». Мы с такой кровью создавали его! Если не будем осмотрительными, всё построенное нами исчезнет в минуту. Нам нужно смотреть в будущее. Мир, — пусть даже заключённый в результате самых унизительных переговоров, — не стоит презирать». Это мне особенно запомнилось. И я записал разговор.

Я попросил Эйхмана достать мне всю возможную информацию на Валленберга. Что он и сделал, отправив её с курьером. В конце концов, я получил достаточно материала, чтобы уточнить характер шведа – интеллектуального молодца со склонностями чисто большевистского политикана. Словом, это был достаточно податливый материал, чтобы опытнейший «скульптор», подобный г-же Коллонтай, легко вылепил из него ценную её хозяевам фигуру. Нам же не нужны были новые агенты Москвы в Венгрии. Особенно те, кто использует дипломатическую неприкосновенность для продажи, Бог знает кому, и Бог знает зачем, фальшивых документов. А продаёт он в первую очередь известным подонкам. А вот им-то ни в коем случае нельзя позволить расползтись и скрыться от санации… Я с неделю думал об этом. И, невзирая на рекомендацию Гиммлера, решил распорядиться ликвидировать и этот источник беспокойства. Не успел (Скажем так) — русские сами взяли на себя эту санитарную миссию… Им зачтётся…

…Между прочим, Баварцу успели передали извинительную(?!) реплику — послание Абакумова:

«…А что – сбежав, у себя в Венгрии они неплохо устроились… За художества ЧК и френкелевского ГУЛАГА, даже за Катынь, – у них ответственны исполнители и русский народ в целом. За поголовный расстрел или за живьём закопанных сдавшихся белых офицеров в Крыму пусть отвечают лично Бела Кун и Землячка. А мадьяро-еврейский народ ни при чём!»…

Приведенный выше Монолог Генриха Мюллера почти слово в слово, через 31 год после беседы его с внуком маршала Маннергейма, — воспроизведен монографией bu Gregoro Douglas. GESTAPO CHIEF. Нью-Йорк. 1995. Другое дело, как и во всех случаях исчезновения политических фигурантов, не одна организация берёт на себя заботы о судьбе, — в нашем случае, — шведского дипломата. Но позднее именно советские спецслужбы обмолвились, что Валленберг арестован ими в Будапеште, препровождён в Москву, допрашивался там, и, «как недавно выяснилось, был умерщвлён с помощью инъекции яда». (Автор не сомневается в легитимности «московской» версии конца Валленберга. Ведь принял же её и сам Баварец в разговоре с его племянником).

…Мюллера-то самого тоже убивали (хоронили) мало сказать не однажды. В первый раз — 29 апреля 1945 года… Пресса сообщала, что ранним утром 25 сентября 1963 года на Кройцбергском военном кладбище в Западном Берлине, по распоряжению столичной прокуратуры, вскрыта была его могила. Захороненные в ней останки извлечены были для судебного освидетельствования. Надпись на надгробии указывала, что в могиле покоится Генрих Мюллер, родившийся 28 апреля 1900 года и погибший в уличном бою в Берлине 1 мая 1945-го. На эксгумации настоял Западногерманский Центр по выявлению нацистских преступников (г. Людвигсбург). В центр поступила информация, что Мюллер на самом деле не погиб в конце войны, а принят был на службу неким иностранным правительством (вот это-то никаких сомнений не вызвало: любое правительство пригласило бы такого специалиста!). Для того, что бы доказать или опровергнуть эти сведения, необходимо было удостовериться в том, что захороненные в могиле останки принадлежат именно Генриху Мюллеру, о чём в Берлинском центральном бюро регистрации имелось свидетельство о смерти № 11706/45. Последовавшее патолого-анатомическое исследование показало, что в могиле находились останки трёх человек, ни один из которых не являлся Генрихом Мюллером. Потом его «похоронили» в 1968 году. В Аргентине. Затем, в 1970 в Чили. Даже в Швейцарии в 1971. И в Аргентине в 1973-м. В действительности же, умер он из-за инфаркта миокарда, во сне, — как истый праведник, — в ночь на 12 января 1974 года. Умер в своей постели собственной фазенды под Порту-Эсперансо, вблизи бразильского города Ресифа (где долгие годы жил с семьёй мой Карл Густав младший). И похоронен на территории своего имения где обретался, убывая временами на реабилитацию и отдых в Швейцарию и в баварский Байройт – послушать любимого композитора…

…Итак, на предложение Бернадота Сталин по поводу Яши Джугашвили не ответил, продолжая направлять в Германию своих головорезов, с дублируемым приказом: во что бы то ни стало схватить предателя живым или мертвым! Конечно, все эти «группы захвата» люди Мюллера вовремя отлавливали и ликвидировали — хлеб свой отрабатывали они, без дураков . И ни разу никого к «военнопленному № 1» не подпустили.

Мюнстерский епископ Клеменс Август фон Гален, — дедушкин друг, — просил власти направить Якова к нему, в один из своих вестфальских монастырей, где тот мог спокойно ожидать конца войны. Ведь никаких претензий к этому Джугашвили никто не имел, и иметь не мог. Но Гиммлер согласия не давал, уверенный, что «спасти сына Сталина можно только строжайшей изоляцией от поползновений «гуманистов» его папаши (…) Как католик, я тоже озабочен безопасностью парня не менее самого уважаемого мною епископа Клеменса фон Галена» (Открыто громившего с амвона своего храма Святого Ламберта и рейхсфюрера, и самого Гитлера со всем их окружением). Надо сказать, участие Гиммлера в судьбе Якова вовсе не связано было лишь только с амбициями хозяина СС. Хотя, можно подумать, что и в случае с Яковом Джугашвили он разыгрывал (по выражению Баварца) всё ту же партию «здесь и там». Однако знаю точно: сыщик Мюллер понимал (и говорил мне), что для такого отца – пленённый сын – отстреленная гильза. Не более того. Потому действия рейхсфюрера — нечто от характера его. Его роль в жизни Европы военного времени, безусловно, велика и страшна донельзя. И это «перебивает» начисто всё доброе, — да, да, доброе, — что в этом человеке содержалось. А оно содержалось в частностях, не имевших никаких связей с его дьявольской службой своему божеству – Гитлеру. По жизни зверь этот был… человеком.